— Покупать, ты хотела сказать. Но я не продаюсь. Кроме того, я и так принадлежу тебе. И лишь тебе одной.
Ласкающая рука Грега достигла лона Нэнси, и та раздвинула ноги.
— Да, — шепнула она. — Но все равно это похоже на прием опиума по предписанию врача. Слишком большое искушение.
Увидев, что Нэнси закрыла лицо руками, Грег поцеловал ее пальцы.
— Что случилось?
— Не знаю почему, но я не могу противостоять тебе, — сдавленно произнесла она. — Временами ты действительно представляешься мне сильнодействующим наркотиком, от пристрастия к которому мне никогда не удастся освободиться.
Грег вздохнул.
— Зачем тебе освобождаться? Поверь, мне никогда еще не доводилось испытывать к кому-либо столь сильных чувств. И я знаю, что больше никого так не полюблю. Ты женщина моей мечты, величайшая любовь всей жизни. С того момента, когда я впервые увидел тебя на съемочной площадке, мне стало ясно, что ты должна стать моей. А когда ты покинула меня, весь мир будто погрузился во мрак.
— Почему ты отправился в Глендейл? — сдавленно спросила Нэнси, — Почему не веришь мне, если любишь так сильно?
— Солнышко, это ты не доверяешь мне. Я ездил в больницу вовсе не для того, чтобы разнюхать обстоятельства твоего выкидыша, но потому, что ты рассказала мне о самовольном прекращении приема препаратов, предотвращающих возможные последствия энцефалита.
Нэнси отняла руки от лица и взглянула на Грега.
— Каким образом это касается тебя?
Он вздохнул.
— Ведь тебе прекрасно известно, насколько опасна эта болезнь. Я забеспокоился, узнав, что ты перестала принимать таблетки. И захотел узнать о возможных последствиях. Ради твоего же блага.
— Это не оправдывает твоего поведения!
— Наверное. Но самое главное заключается в том, что ты не должна была прерывать лечение. Я разговаривал с невропатологом, наблюдавшим тебя в больнице, Стэнли Хэффилдом, — так, кажется? — и он тоже очень беспокоится за тебя. Выяснилось, что ты должна периодически приезжать для осмотра, но этого не произошло ни разу с момента выписки из больницы.
— Я хорошо себя чувствую, и это для меня гораздо важнее посещений доктора Хэффилда.
— Глупышка, — со вздохом констатировал Грег.
Немного помолчав, он погладил Нэнси по голове.
— Ты тоже для меня как наркотик.
— Вот видишь! Мы вредны друг для друга.
— Гм… я бы с этим не согласился. — Он наклонился и легонько поцеловал сначала живот Нэнси, а затем бедра. — Но, когда ты ушла, мне стало ясно, что я почти ничего не знаю о тебе. Наша жизнь в Лос-Анджелесе была такой насыщенной — работа, поездки, встречи… Нам даже некогда было сесть и поговорить. Оставаясь наедине, мы занимались любовью, а потом засыпали. А назавтра все начиналось сначала.
— Просто ты не хотел меня выслушать, — ворчливо возразила Нэнси.
— Сейчас хочу.
— Ты не сможешь этого сделать, пока не прекратишь целовать меня, — заметила она, глядя на Грега, чья голова уже находилась между ее раздвинутых бедер.
— Но ведь я слушаю ушами, а не губами, — невнятно пробормотал тот, щекоча языком самую чувствительную точку ее тела.
— Все равно уже поздно о чем-либо говорить, — простонала Нэнси. — Момент упущен.
Грег поднял лицо и посмотрел ей в глаза.
— Нет, дорогая, у нас еще все впереди.
— Но дальше не может так продолжаться!
Он уперся локтями в постель.
— О чем это ты?
— Ты сказал, что ничего не знаешь обо мне, и это правда. Тебе кажется, что ты понимаешь меня, но есть вещи, не подвластные твоему восприятию.
— Например?
— Ну взять хотя бы то, что сделал со мной Эдвин Гастингс. И вероятность чего пугает меня в отношениях с тобой. Кое-что отравляет мне даже самые счастливые минуты нашего общения.
— Расскажи об этом, Нэнси. Прямо сейчас. Я слушаю.
— Уже поздно о чем-либо говорить.
Лицо Грега приняло озабоченное выражение.
— Чего ты хочешь, солнышко?
— Чтобы ты оставил меня в покое.
— Об этом не проси. Я и так целый год провел без тебя.
— Если ты купишь эту виллу и поселишься здесь, я перееду в другой город.
— Нэнси!
— Обещаю, так и будет, — кивнула та. — Закрою магазин, погружу вещи в фургон и укачу в такое место, где ты меня никогда не найдешь.
— Как ты можешь так говорить после того, чем мы только что занимались?
— Пойми же, наконец, мне необходимо время!
— Но у тебя был целый год, — заметил Грег. — Если тебе этого было недостаточно, чтобы восстановить душевное равновесие, то не хватит никакого.