Впереди показался Бейкерсфилд. Вскоре они повернули на Гарден-стрит и спустя несколько минут въехали на территорию виллы.
Разговор возобновился в столовой, когда, окончив ужин, Грег и Нэнси пили кофе.
— Ты пыталась рассказать кому-нибудь о том, что происходило между тобой и Гастингсом? — спросил Грег.
— Понимаешь, я находилась под его влиянием, — сказала Нэнси. — Представь себе робкую наивную первокурсницу. А Эдвин — профессор, автор нескольких учебников. Так что все козыри были у него. И потом я продолжала убеждать себя, что ошибаюсь, что не вправе думать о нем плохо. Словом, я ни с кем не делилась своими неприятностями. Просто все больше и больше впадала в депрессию.
— А экзамены сдала?
— Еще как! — мрачно усмехнулась Нэнси. — Лучше всех в группе. Только я знала, что не заслуживаю высоких оценок. Ведь я толком и не училась. Потому что была не в состоянии — чувствовала себя слишком несчастной, чтобы браться за учебники. Мои оценки являлись некой платой за пребывание в постели Эдвина. Некоторые студенты догадывались, что происходит. Начались пересуды. Многие разозлились, потому что учились лучше и больше меня, а экзамены сдали хуже.
— Повадки Гастингса известны многим, — заметил Грет. — Я беседовал и со студентами, и с преподавателями. Гастингс многим студенткам помешал нормально учиться. И в каком-то смысле сломал им жизнь.
— Да, — кивнула Нэнси, презрительно усмехнувшись. — Некоторым преподавателям известно о похождениях декана. Но все предпочитают помалкивать. Он считается слишком уважаемой персоной.
— Рано или поздно все это выплывет на поверхность.
— Сомневаюсь. По-моему, Гастингс неуязвим.
— А что случилось на втором курсе?
— В один прекрасный день я поняла, что не сдам очередную сессию. Ведь все продолжалось по-прежнему: я не училась, а лишь плакала целыми днями. Поэтому, повинуясь внезапному импульсу, я забрала документы и уехала в Лос-Анджелес. Надеялась там найти работу…
— А встретила меня, — сказал Грег.
— Да, — улыбнулась Нэнси. — Но это произошло более чем через полгода.
Грег покачал головой.
— Из огня да в полымя!
На губах Нэнси вновь появилась улыбка.
— Можно и так сказать. — Она извлекла из кармана джинсов сложенный вдвое конверт. — Дорогой, я не знаю, что здесь написано. Просто не помню. Но письмо предназначалось тебе, а ты так его и не получил. Между прочим, я ждала ответа. А когда не дождалась, решила, что ты не можешь простить меня за мой побег. Что твое молчание и есть ответ. И тогда, глубоко оскорбленная, я решила больше не писать и не звонить тебе. — Она немного помолчала. — Мне очень жаль, что все так вышло… Что бы ни было в этом письме, оно отражает мое тогдашнее состояние. Может, там полный бред… но мне все равно хочется, чтобы ты это прочел.
Она протянула Грегу конверт.
Он взял, не сводя с нее глаз.
— Спасибо. Поверь, для меня чрезвычайно важен тот факт, что ты написала мне письмо. Даже если оно не содержит ничего особенного.
С этими словами Грег распечатал конверт и вынул исписанный листок бумага.
Пока он читал, Нэнси стояла у окна, глядя на окутанный сумерками сад. Услышав шелест складываемой бумаги, она обернулась.
— Ну что скажешь?
— Это… похоже на просмотр сюжета, снятого о собственной жизни. Читая, я вспомнил, как мы встретились…
— Я тоже только что думала об этом. Едва увидев тебя на съемочной площадке, я поняла, что в моей жизни появилось что-то особенное. И очень важное.
— Со мной тогда тоже происходило нечто подобное. Когда мой взгляд упал на тебя, я сразу решил: ты должна стать моей.
Нэнси усмехнулась.
— А помнишь, как мы впервые занимались любовью? Прежде я даже не подозревала, что такое возможно. А потом почему-то все испортилось. Известие о беременности выбило меня из колеи… Как же мне было плохо, когда я уезжала от тебя! И морально, и физически. Проклятый энцефалит словно проглотил меня в Глендейле, а через две недели выплюнул, слабую и измученную… Не представляешь, как я изумилась, когда ты появился на пороге моего магазина. Сейчас мне даже самой странно, что потребовалось несколько недель, чтобы я осознала: ты даешь мне еще один шанс. Еще одну возможность стать счастливой. Раз и навсегда.