- Думаю, ей не стоит жить одной, - это папа. – Она же девушка! Пускай ездит в университет из дома, зато не нужно будет тратиться на съем жилья.
- Не говори глупостей, - это мама. – У кого-кого, а у Сашки самостоятельности побольше чем у вас, бездельников, вместе взятых. Она справится. Да и попробуй-ка поездить два часа в одну сторону каждый день! Сам до ближайшего продуктового дойти с первого раза не сможешь.
- Я-то тут причем? – это праведно возмущающийся брат. – Чуть что сразу бездельник.
- Спятившая ты женщина! – продолжал кипятиться папа. - А если в соседях у нее будут одни парни, что скажут люди? Наша дочь молодая, красивая, одинокая…
- …зубрила, - подсказал одними губами брат.
- …тут она хотя бы под присмотром!
- У Саши есть голова на плечах, - как обычно, крепким словом завершила спор мама. – Она не влипнет в неприятности.
Да, мама, подумала я, разглядывая ползущую по потолку точку. Твоя дочь такая самостоятельная, что лежит за пять часов до защиты в пустой ванне, в чужом платье, без малейшего намека на нижнее белье.
Что?!!
Пришлось даже удостовериться, что прохладное ощущение от соприкосновения кожи с керамикой мне не почудилось. Лед, не успевший растаять, высыпался из полотенца, и меня опять бросило в жар, посильнее бушевавшей всего пять минут назад паники от звонка Марго. Плохо, очень плохо, когда девушка, толком даже не целовавшаяся, не находит своих трусов там, где они должны быть приклеены суперклеем намертво.
Я хлопнула себя по щеке в слабой надежде, что от стыда и страха в памяти образуется хоть какой-нибудь, даже самый малюсенький просвет. Но кроме темноты, в ней не обнаружилось ровным счетом ничего.
2.
Я силилась выжать из себя хоть что-то, но воспоминания заканчивались ровно на том моменте, как за мной закрывалась входная дверь. Я могла пойти в ближайший магазин, договориться с кем-то из знакомых о встрече, могла просто прогуляться после десятичасового стучания по клавиатуре, но не на каблуках же! И не в платье, которое приготовила для важного мероприятия? Не то чтобы оно было очень строгим или чопорным – такое из Никиного шкафа отправлялось прямиком на барахолку, если вообще приобреталось в ясном уме. Я выбрала его за летящий подол умеренной длины и тонкую, приятную на ощупь ткань, завернувшись в которую почувствовала себя спрятавшейся в коконе бабочкой, и Ника согласилась:
- То, что надо!
То, что надо, для ответственной защиты, а не для вечерних прогулок ради отдыха. Что-то тут не вязалось: зачем наряжаться, если не для чьих-то глаз, а подходящих поблизости никогда не водилось… Может, позвонить в полицию?
И что я им скажу? Кажется, ночью я совершила страшное преступление: напилась и потеряла нижнее белье, помогите? Отлично. Можешь сразу написать на лбу «Простигосподи».
- Ням-ням-ням! – опять занудил телефон, наверняка с легкой подачи Марго.
Телефон!!! Как я сразу об этом не подумала?
- Сейчас пришлю. – Я сбросила вызов, не дожидаясь, пока она снова упрекнет меня в безответственности, и зашарила в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Звонок, смс, чат. Вот оно – холодея, и на этот раз без всякой помощи льда, подумала я.
SuperНика: мы в баре, дуй сюда немедленно
SuperНика: здесь он. и он спрашивал, где моя маленькая симпатичная подружка
SuperНика: ты же в курсе, что это о тебе?
- Нет. Нет! – прошептала я, не в силах оторваться от коротких, но вполне однозначных фраз, выкладывающихся перед моим носом дорожкой к покрытой беспамятством тайне.
- Да. Да! – наверняка завопила вчерашняя Саша.
Саша, которой до жути хотелось, чтобы однажды он заметил если не ее красивые глаза или длинные ноги, которые на самом деле совсем не длинные, то хотя бы ее отсутствие рядом с яркой болтушкой Никой. Это могло все объяснить: платье, каблуки, желание выбраться из душной комнаты и перетряхнуть заплесневевшие мысли. Наверняка это все от усталости, попыталась я себя убедить. Старайся другие хоть в половину от моих усилий, и я бы все взвесила тщательней: какой бар, когда на носу важнейшая защита важнейшей групповой работы?
Но Ника сказала:
- Он сегодня один.
И я побежала, как собачка, перед которой вместо привычной бурды выставили тарелку с долгожданными костями.
Но как можно было напиться до такой степени, чтобы не помнить даже малейшего намека на его улыбку? Я откинулась на спину, раскидывая руки в стороны. Если бы только воспоминания открывались и прятались по желанию: оп – и нецелованная зубрила отправляется прямиком в бессознательную помойку, оп – новая, раскрепощенная и веселая Саша занимает место, как двойник, сработанный с большим качеством, чем оригинал. Почему, впервые в жизни услышав, что кто-то поинтересовался не моей способностью пахать за троих, наутро я не помню ничего, кроме того факта, что мои трусы остались где-то между этой комнатой и каким-то неизвестным баром?