- Я готов повторить все хоть сейчас.
Но на деле он позволил вить из себя веревки, прекрасно понимая, что буре, которая все еще не утихала у меня на душе, требовался выход. Это самое искреннее извинение – принять на себя все удары для того, чтобы однажды я в ответ приняла его – как человека, ближе которого у меня еще не было. И для этого не потребовалось пятисот свиданий, хотя и пяти оказалось недостаточно.
При этом вел он себя безупречно. Настолько безупречно, что у меня порой сводило скулы от внутренней борьбы – самой взять его за руку, самой поцеловать на прощание. Он не делал ни одного шага навстречу, кроме как подъехать на своем монстре к магазину в один и тот же час. А потом ждать, когда я выйду и снова преодолею пропасть.
Только в тот, первый, вечер он обнимал меня так крепко и говорил без тени загадки:
- Потому что ты моя, Саша.
Все последующие десятки он не прикоснулся ко мне и пальцем. Даже в кино, укладывая на общий подлокотник руку, заявлял, напуская на себя серьезный вид:
- Это моя территория, а это твоя, только попробуй переступить – и я вызову полицию.
И я скрипела зубами, но ютилась, приткнув ладони на коленях, как примерная школьница, пока не поняла, что он подначивает, проверяет, насколько я готова к следующему рывку. И когда в этой странной игре я все-таки рискнула, он победно улыбнулся, но только дождавшись, пока в зале погаснет свет – чтобы не обидеть меня.
Изучая его пальцы в темноте, то переплетая со своими, то очерчивая каждую шероховатость, я по-новому узнавала его и после окончания сеанса порой не могла припомнить ни одной подробности просмотренного фильма. Стас пускался в пространные обсуждения, а я только смущенно хмыкала, потому что не знала даже элементарного – детектив или мелодрама. В конце концов, эти фильмы все на одну картинку.
Не знаю, откуда в нем взялась эта невероятная стойкость, потому что о своем прошлом он рассказывал вещи, которые только подтверждали многие из тайных страхов, выросших еще в пору нашего соседства. Каким неуправляемым подростком был, сколько бед принес родителям своей непокорностью и удивительной способностью влипать или в драки, или в неприятности из-за глупого пустяка, а иногда – и в то, и в другое вместе взятое. Как не заботился ни о себе, ни о других, пока не обнаружил, что стоит на краю в одиночестве.
- Я долго жил в пустоте, - однажды сказал он мне. – Чтобы понять, чего я стою, пошел армию, а когда вернулся – родителей не стало. Они ушли друг за другом, так и не дав мне возможности что-то исправить. И я потерялся. Пока не встретил тебя.
Меня. Этого поражало еще сильнее. С его первой попытки познакомиться, когда я бежала сломя голову, роняя остатки достоинства на ступеньки, я так ни разу и не вылезла из своей раковины, чтобы хоть сколько-нибудь заинтересовать его. Наоборот – юлила, прятала взгляд, отказывала даже в минутке своего внимания, придумывая дурацкие отговорки. А когда, заперев дверь, прислонялась к ней с обратной стороны, всегда шумно выдыхала – пронесло, я в безопасности. А он все это время слушал. И ждал.
Когда я набралась смелости и спросила, как получилось, что он заметил именно меня, Стас рассмеялся:
- Ты же была такой забавной! Мышка-трусишка.
- Мышка? – Я не смогла сдержать своего разочарования, хоть и понимала, что он прав. Суета, которую я поднимала, очень походила на мышиное копошение при виде кота.
- Трусливая и весьма целеустремленная. Я никогда не стремился к чему-то настолько же сильно, как ты – к учебе. Я засыпал, а ты еще занималась, просыпался – а за стенкой слышался стук по клавишам. И не понимал: когда ты спишь? Когда ешь? Как вообще умудряешься не свихнуться от зубрежки?
- Можно подумать, ты казался идеальным парнем, - проворчала я. – Пугал меня до дрожи в коленках.
Моя боязнь становилась больной темой. В нем что-то содрогалось всякий раз, как я малодушно сдавала назад – словно напоминало о непрожитом, старом. И пусть он все еще мог вспылить – я видела это в глубине черневших в такие моменты глаз, – ни разу даже движением мускул на лице Стас не дал мне повода испугаться. Он напоминал дикого зверя, который устал от самого себя, и в то же время обнаруживал столько нерастраченной нежности…
Наши свидания поначалу больше походили на бесконтактные бои: я наступала себе на горло от желания большего, а он шутил и вел меня ужинать или просто вдоль по улице, в обратную от моего дома сторону. Мы исходили пешком пару районов, выучив каждый уголок, потому что на его первое предложение прокатиться я колко ответила: