Еще один парадокс: путешествовать в фургоне было гораздо менее приятно, нежели идти пешком. Колеса скрипели, повозка трещала и тряслась, у Даниель даже зубы стучали и разболелась голова. Оказалось, на дороге полно кочек и ухабов, и Даниель иногда боялась, что вот-вот вывалится из фургона. Поэтому-то она и не скрывала своей радости, когда фургон остановился на привал и в него влезла улыбающаяся Молли с букетом полевых цветов в руке и плиткой восхитительного горького шоколада в кармане.
– Милая моя контрабандистка! – усмехнулась Даниель и протянула Молли половину шоколадки.
Молли отрицательно покачала головой.
– Нет, спасибо. И не соблазняйте. Это для вас. Вам необходимо подкрепиться.
Даниель удивленно вскинула брови.
– Папа сегодня готовит, – объяснила Молли.
– Что?! – воскликнула Даниель и едва не подавилась шоколадом.
– Он говорит, вы пока не в состоянии трудиться после сегодняшнего и он не позволит вам вылезти из фургона.
Даниель снова смутилась при упоминании о ее подвигах на воде. И вот Коди из благих побуждений поставил ее в глупое положение. Она разрывалась между желанием доказать свою дееспособность и боязнью обидеть Коди. В конце концов, он даже изменил своим правилам, разрешив ей ехать в фургоне. Она не могла не сравнивать его со Скоттом, который вытаскивал ее из постели с температурой тридцать девять, только чтобы она приготовила ему завтрак. За всю их долгую совместную жизнь он даже чашку кофе ей не налил.
Будто читая ее мысли, Роуз хмыкнула и с видом знающего человека посоветовала:
– На твоем месте, крошка, я бы сидела и не дергалась. Просто будь благодарной.
«Так Коди и эту старую Горгону очаровал!» – подумала Даниель, но промолчала.
Еще несколько дней назад Коди и представить себе не мог, что эта рыжая настолько заинтересует его. Он и не подозревал, что способен так переживать безобидное падение Даниель в воду. Не мог объяснить и свое внезапное решение приготовить ужин для девочек. Готовил он, надо сказать, отвратительно. Даниель, наверное, скажет, что он собрался всех отравить.
Его кулинарные способности ограничивались умением заварить супчик из пакетика, разогреть хот-дог в микроволновке и установить мангал для барбекю. Мясо, которое он пытался приготовить на ужин, подгорело. Он пытался убедить всех, что просто мясо попалось некачественное. Разумеется, никто ему не верил.
По привычке он хотел пригладить усы и, не обнаружив их, тяжело вздохнул и чертыхнулся. Вся эта конспирация начинала ему надоедать. Интересно, его агент уже спохватился? Наверное, с ума сходит от ярости и пытается предотвратить появление в голливудских таблоидах статей о внезапном исчезновении суперзвезды. Насколько Коди было известно, кто-то уже напечатал душещипательную заметку о его трагической гибели в результате неизвестного заболевания. Эта белиберда размещалась на одной странице со статьей об инопланетянах, полностью контролирующих Белый дом.
Как хорошо, что он наконец далек от всего этого! Здесь даже воздух какой-то особенный: дышалось легче и свободнее. Коди любил простые радости, он был счастлив снова очутиться в седле, проводить время с Молли и любоваться чистым небом Вайоминга, не думать о работе, делах, проблемах, не слышать наставлений агента. Эрни, наверное, долго хохотал бы, увидев своего самого перспективного клиента у мангала в ярко-красном переднике, вооруженного лопаточкой. И хотя с Коди шутки были плохи, девочки не смогли удержаться от комментариев по поводу ужина.
– Это как жеваный сахарный тростник. Никогда не думала, что папа может приготовить такую дрянь! – возмущалась Молли.
– Я думаю, на вкус это как кошачья подстилка, – отозвалась Рэй Энн Петтиджон.
– Кошачья подстилка? – хихикнула Линн.
– Линн! – одернула ее Даниель.
Среди подруг дочери было принято дурно выражаться, но Даниель надеялась отучить ее от этой привычки.
– Что бы это ни было, – вмешалась Инез Квест, ковыряя вилкой в тарелке, – это ужасно.
Услышав столь убийственные реплики, Коди театральным жестом схватился за сердце, и Даниель вдруг бросилась на его защиту:
– Девочки, вы ведете себя очень грубо по отношению к мистеру Уокеру, который сделал нам всем одолжение, вызвавшись приготовить ужин. После такого с ним обращения он вряд ли согласится вам спеть.
Это замечание произвело впечатление: девчонки быстро и довольно искренне извинились перед Шефом, а некоторые даже попросили добавки. «Они его просто обожают», – подумала Даниель.
Кто бы мог предположить, что ее неугомонные подопечные будут так очарованы обыкновенным ковбоем, распевающим кантри-песенки! Хотя Даниель подозревала, что эффект был бы тот же, даже если бы он играл на аккордеоне. Это можно назвать харизмой, личным обаянием или просто волшебством, и Кода Уокер, кажется, обладал этим в полной мере.
И словно по волшебству в руках Коди появилась гитара. Даниель радостно хлюпнула носом и закуталась в теплое шерстяное одеяло, которое Шеф принес вместе с гитарой. Вечера здесь были прохладные.
Молли подбросила веток в костер, а ее отец начал играть. Дрова трещали. Смеркалось. Воспоминания о неприятном купании постепенно улетучивались, исчезли горечь и страх, душу заполнили чарующие звуки музыки. Какое-то странное чувство завладело Даниель. Что-то в этом человеке, в его манере игры, в его голосе было определенно ей знакомо. Что за наваждение? Отчего у нее мурашки бегут по коже каждый раз, когда он смотрит на нее? Конечно, он красив, безумно обаятелен, но он не для нее: самоуверенные красавцы ей не нужны.
Она глубоко вздохнула. У нее нет шансов. Разве этот потрясающий мужчина обратит внимание на разведенную мать девочки-подростка? Коди Уокер ценит свою личную свободу, как и тот парень, о котором была его песня. А она слишком стара, чтобы делать из себя дуру даже ради самой обаятельной улыбки на свете. Господи, у нее дыхание перехватило, когда взгляд Коди скользнул по ее лицу. Этот ковбой может оказаться очень опасным. Очевидно, он пытается ее соблазнить. Она с трудом подавила в себе желание ответить ему ласковым взглядом и изобразила полное равнодушие. Нет, ее не так-то легко завоевать: она мать, и у нее есть определенные правила и обязанности.
– Что ж, а теперь пора спать, – объявила она, когда последние звуки песни растаяли вдали.
В ответ все дружно заныли. Если дать им волю, девочки, безусловно, просидели бы всю ночь, с восторгом слушая Коди. Даниель и сама бы не отказалась от такого удовольствия, но грядущий день обещал быть нелегким.
– Никаких возражений, – строго объявил Коди и улыбнулся.
Даниель была благодарна ему за поддержку. Как все просто: девочки послушно разошлись, быстро угомонились… Скотт никогда не становился на ее сторону, когда дело касалось Линн. Он всячески старался подорвать авторитет жены перед дочерью, потому что хотел выглядеть хорошим в глазах Линн, и никогда ее не наказывал. Наверное, таким образом он компенсировал свое постоянное отсутствие. Скотт искренне полагал, что любовь дочери можно купить дорогими подарками. И хотя он отказывался выплачивать алименты, перед Линн всегда разыгрывал щедрого и великодушного отца.
– А ты пока посиди здесь и выпей вот это, – обратился Коди к Даниель и протянул ей чашку с дымящимся кофе. – Я сам прослежу, чтобы девочки легли.
Даниель промолчала. Ей было неловко, когда с ней обращались как с принцессой, но, в конце концов, это так приятно! Через десять минут гул голосов стих, и Коди вернулся к Даниель, которая, щурясь, наблюдала за угасающим костром. Он не мог оторвать от нее глаз: медные блики огня плясали на ее волосах, глаза светились словно звезды. В этой женщине был некий шарм. Упрямая, гордая, страстная. Нежная, ласковая, хрупкая. У Коди не хватало слов, чтобы описать Даниель. Она была небольшого роста, а он, как правило, предпочитал высоких, длинноногих и эффектных женщин. И цвет волос Даниель ему все больше нравился. Впрочем, таких не называют красивыми. Хорошенькими, не больше.