- А слыхал, Ленка-то развелась! – вдруг произнес Петька.
- Ну и пофиг! – только и отмахнулся Михаил.
- А слыхали, Федьку Тарасова с Лехой Роговым расстреляли? – вдруг спросила Василиса.
- За что? – аж удивился Петька.
- За гребеж, - ответила бывшая одноклассница Михаила.
- Ты-то откуда знаешь, он же вообще с другого района? – недоверчиво спросила Вика.
- У меня брат теперь в милиции, - пояснила Василиса. – Вот он и рассказывал… Эти твари прошлой осенью несколько ограблений совершили, но местные пожалели их… Челюсть сломали, но милиции не сдали. А потом они на девчонку одну из эвакуированных напали…
- А девчонка что? – обалдело произнес Петька.
- А она Лехе руку прострелила, а Федьке… ну то самое…
- Молодец, девчонка! – услышав это, жизнерадостно заржал Тоха.
- Так им и надо! – вспомнив историю прошлой жизни этих двух уродов, мрачно заметил Михаил.
- Правильно, - согласился Петька. – Нам с такими гадами в одной стране не ужиться!
А потом включили музыку, и Вика потянула Михаила потанцевать, а сам он вдруг вспомнил их выпускной… И также, как тогда, она влюбленными глазами смотрит на него – и кажется, словно глаза девушки сияют от счастья. Да, уже взрослой девушки, не той девчонки-школьницы. Мало того, что прошло два с половиной года, так и каждый год Долгой зимы можно считать за три разом. Как в войну. И, как и тогда, ничего не говорит – словно никаких слов и не нужно… Да и о чем говорить-то, если и так всем все понятно? Ведь это сейчас они могут отвлечься и не думать ни о предстоящих еще трудностях, ни об этой проклятой Долгой зиме и просто радоваться жизни, но стоит выйти на улицу – и реальность вновь напомнит о себе, и кончится этот короткий миг счастья. И потому не хочется ни о чем говорить, чтобы случайно не спугнуть это настроение…
Но новогодний вечер не бесконечен – и вот уже пора расходиться… Тем более, что скоро уж десять вечера – а, значит, будет и новогоднее обращение товарища Пономаренко – похоже, этому решили придать ежегодный характер. Поприветствовав советских людей, тот поздравил всех с наступающим Новым Годом и кратко охарактеризовал положение дел в стране – в достаточно оптимистическом ключе. Дескать, имеются объективные трудности, но предпринятые меры позволили избежать «худшего варианта» развития событий. Своим трудовым героизмом и коммунистической сознательностью советский народ доказал свое стремление выжить и остаться людьми, не допустить гибели страны и краха цивилизации… Высказался на счет прогнозов о том, что вскоре «худшие времена» останутся позади – и хоть не стоит ждать того, что скоро все станет как прежде, но будет уже полегче. Ну и куда уж без разговоров на тему о преимуществе социалистического строя? Тем более, что нынче они уже становились очевидными для всех, ибо «мы выжили»!
«Каким же я циником стал!» - глядя на телевизор и на то, с каким воодушевлением слушают главу государства не только его родители, дед с бабкой, сестра с ее мужем и Вика, но даже и Квета, вдруг выругался в адрес самого себя Михаил. Впрочем, про себя при этом отметил, что вранья в речи Пономаренко не было. Другое дело – как порой расставлены акценты… Уделить побольше внимания успехам, поменьше – неудачам. С другой стороны, а могло ли оно быть лучше? Почему-то Михаил в этом сильно сомневался… Рвани этот Лонг-Вэлли в 90-е или даже 80-е его прошлого мира – все, гаси свет! Рвани в 70-е или 60-е того мира – шанс выжить был бы, но накосячили бы наверняка гораздо больше, а потери оказались бы куда выше… Так чего же тогда ехидничать над речью генсека? По сути, советское руководство и так сделало пусть не максимум возможного в этих условиях, но близко к тому – точно…
Так и закончился предновогодний вечер. Отметив наступление праздника каким-то подобием салата оливье и фруктовым компотом, они легли спать. Впереди был еще целый день отдыха, а вечером 2 января Михаил, собрав свои вещи, отправился на поезд. В столицу его провожали батя и Вика с Кветой, две лучшие подруги…
Интерлюдия
«Были сборы недолги, от Кубани и Волги мы коней поднимали в поход», - почему-то так и крутились в голове у Василия слова старой революционной песни. Впрочем, с такой жизнь скоро не то, что лошадей поднимать – пехом ходить придется. Лошадей-то взять тоже негде. Пусть им и удалось набрать кое-какие запасы топлива, но это все мелочь! Много ли можно было найти в разоренной еще в первые осень с зимой местностью? Ведь как раз еду и топливо выгребали в первую очередь!