Когда Гриша выволок её из зала ресторана, Ксюша упиралась изо всех сил. Цеплялась руками за всё, что попадалось на пути: стул, дверной косяк, потом схватилась за дверь. Поразило, что никто не вступался, охранник ленивым взглядом наблюдал за происходящим, никак не реагируя на явную агрессию парня. Хотя, возможно, уже привыкший к темпераментной публике, он попросту не обращал внимания на «мексиканские страсти» молодёжи.
Ксюша до последнего сопротивлялась, несмотря на то, что силы явно были не равны. И в какой-то момент ей повезло, она сумела выдернуть руку из его ладони, но не удержалась и споткнулась; потеряв равновесие, отлетела по инерции назад, ощутимо ударившись спиной об угол стены. Тонкая короткая дублёнка не спасла от удара, хотя наверняка должна была смягчить его. Однако и того, что почувствовала, Ксюша хватило.
От боли в глазах заискрилось, звёздочки мелькали, превращаясь в яркие пятна, но в тот момент её волновало не это, а то, что уже через секунду в пояснице запекло. Ужас сковал тело. Стало жутко, и больше от воспоминаний, чем от болезненного спазма. Она слишком отчётливо помнила эти ощущения.
Лавров подошёл к Весне впритык и ощутил, как она напряглась ещё больше.
— Ты меня боишься, что ли? — спросил слишком резко. Не верилось ему в это, но её поведение говорило об обратном.
— Нет... — судорожный вздох. — То есть да. — И снова в глазах напряжение.
Ксюша путалась в словах, себя не понимая, потому как ответила она утвердительно, но в то же время отрицательно покачала головой. А потом, словно одумавшись, пришла в себя и затараторила.
— Нет, Кир, конечно, нет, — будто себя убеждала, уговаривала. Устало выдохнула и после небольшой паузы добавила: — Ты только не трогай меня. Ладно?
Он уже ничего не понимал, и с этим надо было что-то делать. Попытался присмотреться к Ягодке и обалдел просто. Понял, что его смущало в её поведении. Она за пять минут ни разу не пошевелилась, ни одного жеста, ни поворота, ни единого шага не сделала. Хотел спросить, что случилось, но, как только глянул на неё, передумал. Она сейчас точно не ответит.
Ксюша в очередной раз зажмурилась, а потом надела на лицо маску невозмутимости и нескрываемого пренебрежения. Только Кира мало волновали её выпады, он сам кого хочешь, при желании, взглядом к месту пригвоздит, и её в том числе, если понадобится.
Кир громко выругался. Уговаривать её он не собирался.
— Пойдём, — схватил за руку.
Ладонь оказалась просто ледяной.
— Ты замёрзла. Дрожишь вся! Какого хрена!
— Да. Здесь холодно, — согласилась она.
Как ещё зубами стучать не стала! Не удивительно, конечно. На улице дубак, а она в тонких колготках. Кир потянул её за руку.
— Ты нормальный?! Я просила не трогать меня! Уйди!
— Только с тобой, — приторно сладким голосом пояснил он.
— Не жди меня. Я не могу идти. Спина болит.
— Где болит? — прошёлся ладонью по её спине, будто мог что-то понять или нащупать. — Он всё-таки тебя ударил?
Она не стала ничего объяснять.
— Кирилл, — обратилась уже спокойно. — Сказала же, не жди, не мёрзни. Вон сумочку мне подай, пожалуйста, и иди.
— Я смотрю, ты сегодня совсем не в себе. Глупость за глупостью морозишь.
Повернулся так, чтобы было удобнее её поднять.
— Я отнесу тебя. Скажи только, где именно болит? Где? Не молчи, говори! — с тревогой просил он. — Ну же, говори! — поторапливал её, теряя терпение.
— Поясница.
Лавров кивнул.
— Я аккуратно. Не бойся, слышишь? — будто с ребёнком разговаривал. — Только не дёргайся. Я осторожно, — шептал успокаивающим тоном. Уговаривал.
Он присел так, чтобы ей удобно было обхватить его за шею.
— Давай, Ягодка, цепляйся.
Она положила руки ему на плечи.
Кирилл ужаснулся. Её руки были похожи на плети, такие же безжизненные, а она сама напоминала на марионетку, которой перестали управлять.
Он приподнял её так, чтобы Ксюша оставалась в неподвижном состоянии. Уцепился крепко за бёдра. Если схватить выше, за талию, или ниже, под ягодицами, то можно навредить. Она потеряет равновесие и стопроцентно покачнётся.
— Так, осталось самое сложное. — Лавров аккуратно поставил Ксюшу возле машины. — Надо как-то забраться внутрь.
Он открыл дверцу и осторожно развернул Смородину спиной к машине:
— Приседай с прямой спиной. Я придержу за плечи.
Усадил её аккуратно, бережно, а ей почему-то стало стыдно. Не хотелось, чтобы Кир испытывал к ней жалость. Она по горло сыта сочувственными взглядами. Прикрыла глаза, мечтая провалиться сквозь землю.
— И часто у тебя такое случается? — услышала беспокойство в его голосе.
Не было там любопытства. И это хорошо. Иначе она бы точно не выдержала. Ну, или выдержала, но разочаровалась бы в очередной раз, а этого не хотелось.
Не хотелось разочароваться в Лаврове. Она и тогда уехала, чтобы всё осталось правильно. Красиво. Чтобы не было никакой грязи. Жалости и лицемерия ей хватило сполна. На всю жизнь запомнила. Каждый считал тогда своим долгом прийти и «утешить бедную девочку». Так мерзко, унизительно было наблюдать это фальшивое беспокойство, до сих пор противно вспоминать.