В прошлом одна из самых знаменитых куртизанок Трезеньеля, удачно вышедшая замуж за мелкого дворянина, а ныне — продавщица секретов, державшая огромный штат шпионов и аферистов, которые были способны добыть любые тайны, мадам Де Фебр по-прежнему оставалась одной из самых влиятельных фигур трезеньельской политики. Сейчас ей было едва за шестьдесят, но тот, кто позволил бы себе хотя бы намек на ее возраст, сильно рисковал. Про нее говорили: «дама с опытом».
Тем не менее мадам Маделин все еще была красива. Она тщательно закрашивала седину в густых темных волосах. Поговаривали, что мадам Де Фебр с пятнадцати лет каждый день наносит на кожу лица слизь шеолланских виноградных улиток, которых ей поставляют каждое утро. Знатные дамы, услышав это, брезгливо морщились, но как бы там ни было лицо мадам Маделин даже в солидном возрасте оставалось по-детски гладким. Большие темно-карие глаза этой женщины смотрели на мир весело и с любопытством, в них часто пряталась улыбка. Низкий бархатный голос тоже звучал молодо и притягательно, в нем еще не появилось неприятного старческого дребезжания. Преклонный возраст дамы выдавала только шея, которая, как скажет вам любая трезеньельская красавица, к сожалению, очень плохо поддается уходу.
Но самое главное, эта женщина сохраняла живой ум и непринужденность общения, которые, помимо красоты, влекли к ней толпы поклонников. Да, она и сейчас еще нравилась мужчинам.
Прежде чем выйти к настойчивому гостю, который, насколько ей было известно, не отличался терпением, мадам Де Фебр придирчиво осмотрела на себя в большое зеркало. Сложная прическа, поддерживаемая сиреневой бархатной лентой с жемчугом, подчеркивала достоинства ее лица. Темно-фиолетовое атласное платье, сшитое по последней моде и отделанное золотистым кружевом, сидело безупречно. Наряд дополняли лиловые атласные туфли, расшитые бисером. Аферистка осталась вполне довольна тем, что видит, слегка улыбнулась и покинула свой будуар.
Ее гость в приемной уже начал нервничать, но изо всех сил стремился овладеть собой. Он не услышал шагов мадам Маделин, и аферистка застала его врасплох. Посетитель стоял к ней вполоборота, скрестив руки на груди, и, хмурясь, смотрел в окно — высокий, широкоплечий и властный. Мадам Де Фебр невольно залюбовалась им: будь она лет на тридцать моложе, у них могло бы что-нибудь получиться.
Гость, наконец, услышал шелест ее платья и повернулся. Маделин радушно улыбнулась и присела в глубоком придворном реверансе:
— Мой лорд герцог. Нечасто такие гости посещают это скромное жилище.
— Ты заставляешь себя ждать, мадам, — сухо ответил Гильом, жестом разрешая женщине подняться.
— У женщин все для мужчин, мой лорд, — чарующе улыбнулась Маделин. — И если я где-то замешкалась, то только для того, чтобы предстать перед тобой в безупречном виде.
— Будем считать, что так и есть, — отмахнулся Великий герцог. Мадам Маделин была незнатного рода, и поведение простолюдинки, корчащей из себя светскую даму, его раздражало. — Я здесь по делу.
Похоже, герцог не собирался соблюдать негласные правила, которые обязан был учитывать всякий, кто ищет помощи аферистов. Надо было напомнить этому высокомерному типу, кто, в конце концов, и у кого пришел просить помощи. Маделин улыбнулась, скромно опустив голову:
— Право же, мой лорд герцог, ты переоцениваешь мои возможности. Уж если ты, с твоим знатным происхождением и связями, не можешь сам решить своего дела, что что могу я?
Герцог Гильом сжал кулаки, но заставил себя любезно улыбнуться:
— Я принес скромный подарок, мадам, — выдавил он. — Надеюсь, с его помощью я смогу завоевать твою благосклонность.
Маделин сдержала улыбку: несмотря на любезные речи, на лице графа было написано неподдельное презрение. Все-таки, грубым военным никогда не понять тонкостей придворной игры.
Великий герцог между тем извлек откуда-то плоскую коробку квадратной формы, обтянутую фиолетовым бархатом, и галантно протянул аферистке. Мадам Де Мов взяла коробку и открыла ее. Любопытство на лице женщины сменилось удивлением, а затем восхищением. На дне шкатулки лежало колье из белого золота, изображающее цветы вишни, лепестки которых были усыпаны мельчайшими, но чистейшей воды бриллиантами безупречной огранки, а листья — такими же изумрудами. На некоторых цветах сидели насекомые — пчелы, шмели и бабочки, расцветку которых тоже передавали крохотные драгоценные камни, украшавшие их тельца и крылышки.