Штрих. Аккуратно растушевать. А теперь — рисовый клей. Секрет, который знают все без исключения актеры Трезеньеля — лучшее средство для нанесения шрамов, морщин и язв — это рисовый клей. Леди Одиль Де Верлей придирчиво глянула в зеркало. Оттуда на нее посмотрело бледное измученное лицо с запавшими щеками и с синими кругами под ввалившимися глазами. Запекшиеся губы в трещинах, язвы вокруг рта… Можно было начинать спектакль.
Прошептав молитву Единому, Одиль Де Верлей уселась в кровати спиной к двери и позвонила в колокольчик. В будуар тут ж заглянули:
— Моя леди баронесса?
Голос был грубым и незнакомым. Спальню охраняли люди Великого герцога. Этот парень был из них. Одиль медленно обернулась, давая стражнику сполна насладиться зрелищем.
— Сила Единого! — внезапно осипшим голосом прошептал охранник и попятился, осеняя себя охранным жестом. — Это же…
— Ради всего святого, пить! — леди Де Верлей умоляюще сложила руки. — Во имя Единого, дай мне воды…
Стражник содрогнулся от страха и захлопнул дверь. Одиль прекрасно представляла, что будет делать этот солдат. Сначала надо доложить командиру, чтобы тот уже послал гонца к герцогу. Но сойти с поста он не может, а сменят его не раньше, чем через два часа. Значит, командир начнет действовать нескоро. К тому же командиру придется решать, как преподнести Гильому плохие новости, а испуганный солдат тем временем будет распространять сплетни о ведьминой хвори. Во дворце поднимется паника. Все шло именно так, как она задумала.
— Во имя милосердного Пророка, не бросай меня так! — баронесса вложила в свой крик все отчаяние, на которое только была способна. — Если твой командир запрещает тебе помогать несчастной пленной женщине, пусть хотя бы прикажет позвать ко мне моего духовника! — Одиль испустила душераздирающее рыдание и закашлялась. — И камеристку!
За дверью повисла тишина. Одиль выдохнула. Теперь оставалось только ждать. Сейчас, когда уляжется первая волна паники, они попробуют принять какое-то здравое решение. Уморить заложницу им вряд ли захочется. А это значит, что ее просьбу придется выполнить.
Наконец, в дверь тихо постучали и раздался голос капитана герцогской стражи:
— Моя леди, Великий герцог разрешил прислать вам обоих. Сейчас они будут здесь. Он велел вам беречь себя.
Прекрасно. Баронесса едва дождалась, пока они вошли к ней оба. Леди Одиль посмотрела на тех, на кого собиралась сделать ставку в своей непростой игре.
Сабина. Во дворец виконтов Д’Аланри ее, тогда еще совсем юную, привез аферист, которого родители Одиль наняли, когда стало ясно, что младшая дочь — их единственная наследница. Аферист обошел немало невольничьих рынков, но сумел подобрать для Одиль служанку, очень похожую на нее саму. Девочек одинаково обучали придворной Игре. Даже теперь, двадцать пять лет спустя, Сабину издали было не отличить от хозяйки — совершенно одинаковый рост, фигура, цвет волос и даже манеры.
Когда Сабину только привезли, оторванную от семьи, растернную и одиокую, наставник серьезно поговорил с Одиль. Он объяснил ей, что с новой служанкой необходимо подружиться, и это был один из самых лучших советов, которые баронесса когда-то получала. Сабина так и осталась ее единственной подругой.
Брат Амбруаз в Игре искусен не был. Он был просто прелестным белокурым и голубоглазым мальчиком-сиротой, наивным и трогательным, которого баронесса обнаружила где-то в глухой деревне и вывезла в столицу. Теперь юноша учился в университете на богословском факультете и подавал большие надежды.
Одиль Де Верлей и сама не могла бы ответить на вопрос, чем ей приглянулся этот мальчик. Возможно, он был воплощением ее несбывшейся мечты о сыне. Как бы там ни было, Амбруаз был очень нежно и трогательно привязан к баронессе.
Жрец всплеснул руками и бросился к Одиль, упав перед ней на колени, а Сабина стояла и улыбалась.
— Не беспокойся, брат Амбруаз, это грим! — леди Одиль по-матерински погладила по голове молодого жреца. — Я не больна, я просто притворяюсь, чтобы нам всем помочь. И вы оба мне для этого понадобитесь. Садитесь, обсудим.
— Грим хорош, — улыбнулась Сабина. — Бедняга капитан герцогских солдат упадет в обморок, если увидит. Каков план?
— Я притворяюсь, что очень больна. А вы за мной ухаживаете. Это позволит вам выходить отсюда, домашний арест теперь на вас не распространяется.