Она даже не заметила, когда его губы сменил его же орган, который медленно и непрерывно погружался в нее и, казалось, этому не будет конца.
— Какой же ты огромный, — прошептала она ему на ухо, крепко обняв его за шею.
Ее слова заставили его остановиться, после чего он начал выходить из нее, чтобы спустя мгновение вновь войти в нее полностью.
Вначале его движения были медленными и осторожными, и Линин молила про себя, чтобы он не торопился и не причинил ей боли. Марк словно читал ее мысли и делал все так, как ей нравилось и как хотела она, начав ускорять ритм только когда она уже и сама считала, что вытерпит более сильные и ритмичные движения.
Казалось, он двигался внутри нее целую вечность, а приятная истома все не покидала ее, достигая той отметки, которая была близкой к оргазму, но не переступала ее черту.
Он ускорил ритм и она, не способная больше сдерживать себя, вонзила свои ногти в его спину и впилась зубами ему в плечо, испытывая наисильнейший оргазм в своей жизни, которых, если честно, было не так уж и много, и то, большая часть их приходила, когда она сама ласкала себя рукой.
Марк вышел из нее, хотя Линин и не чувствовала извержения его семени в своем лоне. Развернув ее на живот, он раздвинул ее ягодицы в стороны. Она пробовала анальный секс только единожды — с первым клиентом, который обещал ей за это двойную выплату. Тогда же она и поняла, что подобный секс — под строгим табу, — и никакие деньги не могли ее разубедить.
Марк вошел в нее, не причинив ни малейшей боли, что Линин сильно удивило. Но, еще большее удивление она испытала, когда новая волна блаженства накрыла ее окончательно, и она забыла обо все на свете, отдавшись полностью во власть чувствам. Но даже во время очередной волны наивысшего блаженства ее мысли возвращались снова к Кевину…
Тиф вошел в кабак, держа в руке факел, освещая темноту, что окутывала пространство вокруг него. Развлекательное заведение, как и вся губерния, было безмолвно и пусто — отдельное проклятие для подобных мест. Постояв немного в дверях, Тиф ступил через порог и стук каблуков его сапог прозвучал слишком громко, зарождая глубоко в груди неприятный зуд. Свет пламени осветил покрытые пылью столы и стулья, на которых стояли пустые чаши. Блекло поблескивали то тут, то там разбросанные серебряные и медные монеты. Подойдя к одному из столов, Тиф поднял с края пепельницы слегка испробованную сигару и, прикурив ее от факела, неторопливо раскурил ее, наслаждаясь ее горько-сладковатым вкусом. Выдохнув дым сигары всей грудью, он прошелся мимо всех столов, на которых стояли свечи, и разжег их с помощью факела. В кабаке стало светлее и гораздо уютнее. Не хватало только голосов пьяных пройдох, да грубых мотивов ненастроенного пианино. Тиф решил, что после трех-четырех стаканчиков рома, подобные мелочи перестанут его волновать.
Погасив факел, Тиф бросил его на пол и подошел к стойке, за которой стояли две бочки с алкогольными напитками. Обе были почти пустыми — либо гости забегаловки успели всласть повеселиться перед всеобщим "побегом", либо часть напитков просто испарилось по истечению долгих лет. Подняв две кружки, что стояла на стойке и, выдув из них пыль, Тиф вытащил пробку у одной из бочек и налил себе выпить. По цвету и запаху жидкости — это был бурбон. Но каков он был на вкус? Тиф решил, что такому закаленному временем бойцу как он, ничто не сможет навредить, тем более горячительные напитки сорокалетней выдержки.
Заполнив обе кружки до краев, Тиф подошел к одному из столиков. Тот, как и все остальные, был неприбранным, правда в этом он не видел каких-либо осложнений. Он просто поставил кружки на другой стол, затем приподнял края нужного и все содержимое, с треском, попадало на пол. Очистив стол, он поставил на него чашки и сел на один из стульев. Открыв ранец с провизией, Тиф стал выкладывать из него хлеб, жареное мясо и зелень.
Тишина кабака неприятно холодило спину. Казалось, что во все Молодом Мире остался он один, и никто больше не составит ему компанию и не заведет с ним разговор. От этих гнетущих мыслей все же было лекарство. Благо оно стояло прямо перед ним.
Подняв кружку над головой, он громко прокричал:
— За гостеприимный Аллест и его молчаливых жителей!
Он выпил все до дна, практически залпом. И только когда по желудку расплылась приятная теплота, Тиф почувствовал послевкусие бурбона во рту. Оно оказалось совсем не дурным, хотя крепость напитка немного ослабло с истечением долгих лет.
Закусив хлебом и мясом, он поспешил осушить и второй стакан, чтобы лучше почувствовать приятные волны во всем теле, которые раскачались благодаря алкоголю.