— И вы больше не предпринимали попыток с ним поговорить с тех пор?
— Пытался, — кивнул маг. — Но, он был слишком занят делами. Впрочем, как всегда.
Они стояли перед портретом красивой, но слишком печальной женщины в черном платье с серебряными полосками, чью шею украшало белое жабо, а волосы скрывала серебристая накидка. "Эвридика Сантори де Миллс Клэнси" — гласила надпись внизу картины.
— Моя мать, — произнес маг. — Ей было всего сорок семь лет, когда она оплатила Харону за переправу на другую сторону Стикса. Это было восемьдесят семь лет назад.
Кевин непонимающе заморгал. Если мать волшебника умерла почти век назад, то — сколько тогда самому магу лет?
— Вы единственный ребенок в семье? — спросил Нолан, решив оставить на потом загадку на тему возраста хозяина замка.
— Нет. Нас было три брата и семь сестер. Почти у всех нас были разные отцы. Я единственный из них потомок мага.
— А с ними вы держите связь?
— Да, в каждую ночь, когда я вхожу в астрал.
— В астрал?
— Да. Чтобы увидеть умерших людей есть один лишь способ — умереть самому. Чтобы их услышать — достаточно войти в астрал.
— Выходит все ваши братья и сестры мертвы?
Мэджик Шайн кивнул.
— Семь лет назад умерла последняя моя сестра Эльмина. Сложно смотреть на то, как весь Мир обновляется, и все, что было тебе знакомо и близко обращается в тлен. Большинство моих младших братьев и сестер умирали от старости на моих глазах.
— То есть — вы самый старший из них?! — не мог поверить Кевин. — И сколько же вам лет?
— Сто четырнадцать. Мы — волшебники, — имеем более долгий век, чем простые смертные. Моему отцу триста сорок два года. В среднем, такие как мы, живут пятьсот лет. Бывали случаи, когда волшебник доживал и до тысячи, но это редкие случаи.
Кевин был поражен словами мага. Ему не верилось, что хозяину дворца, с его абсолютно гладким лбом и небольшими морщинками у глаз, которые и появлялись лишь, когда он улыбался — целых сто четырнадцать лет. Но, в Молодом Мире было место многим странностям, а потому, Кевин не стал долго размышлять о столь простых вещах, как разница в возрасте и внешнем виде волшебника. Вместо этого он прошел вслед за хозяином замка по длинному коридору украшенного гобеленами, что изображали исторические события воины между Зиамом и другими объединениями.
В конце коридор сворачивал налево и заканчивался дверью, что вела на задний двор замка. Лестница спускалась к площадке в форме круга, диаметром не меньше двадцати метров. Площадка была выложена серым отшлифованным камнем. За пределами площадки росла трава зеленого и темно-синего цвета, чьи ростки были подведены под один размер. В самой площадке стояли двое. Слуга Мэджика Шайна, на голом торсе которого играли рельефы мышц, а напротив него стоял Тиф. Они оба сжимали в руках рукояти мечей. Их окружали плотным кольцом радиусом в два раза меньшим площадки остальные слуги волшебника.
Состязание только начиналось.
— Твой друг бесстрашный и умелый воин, — произнес маг. — Он сам вызвался помериться силами с самым искусным из моих бойцов.
Кевин ничего не ответил, его внимание было полностью поглощена битвой, которая только успела стартовать.
Соперники встали в боевую стойку, скрестив мечи. На взгляд Кевина — силы были неравны. Тиф был гораздо старше своего оппонента, ниже, худее, да еще и одноног. Но храбрости ему было назанимать.
Стражник умело работал запястьями, от чего меч в его руках двигался как лопасти мельницы. Меч рассекал воздух со свистом, готовый разрубить пополам все, что могло попасть в пределы его поражающей силы. Атака была молниеносной, но Тиф ее ожидал, а потому с легкостью отбил ее. А затем, повторил тоже само и со вторым и третьим ударом. Затем, уже Тиф попытался нанести удар в область голенища соперника, но тот смог себя защитить. Они замерли, глядя друг на друга, стараясь предугадать следующий ход противника. Слуга первым взмахнул мечом для удара, Тиф нагнулся и лезвие, разрезало лишь воздух над его головой.
— Интересно, где твой друг научился так хорошо владеть мечом? — задался вопросом Мэджик Шайн.
— Я не знаю, — пожал плечами Кевин. — Тиф не слишком разговорчив. Единственное что я знаю — это то, что он был солдатом, прежде чем на его плече появилась клеймо сломанного меча.