— Другими словами — жизнь не задалась. Нет ничего о чем, я бы могла сожалеть или же печалится. Возможно, смерть — это лучшее что произойдет со мной за всю мою сознательную жизнь.
Тиф сделал глоток из чашки с водой, после чего громко изверг ее изо рта на пол. Резко вытерев рукавом влажные губы, он сплюнул.
— Что за гадость! Откуда они ее только берут?!
Потеряв к нему интерес, Кевин снова обратил свое внимание на Линин.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил он, чувствуя легкую дрожь злости. — Каким бы ни был губернатор, он все же должен проявлять хоть изредка милость и отменять казнь на более гуманное решение.
— Он иногда прощает преступников, — кивнула Линин. — Но, только не тех, кто обвиняется в колдовстве.
— А ты, и вправду, обладаешь магией?
Лини грустно засмеялась.
— Боюсь, что нет. Хотя, по словам матери, в нашем роду были ведьмы.
— Но, так ведь нельзя! Они должны были доказать твою виновность вначале.
— Боюсь, это мало кого волнует, — ответил за Линин Тиф. Он встал у стены, и принялся давить большим пальцем слизней, от чего на стене стали появляться длинные темные полосы того, что до этого скрывалось под их липкими и мягкими телами. — Ведьмам и колдунам не дают право оправдать себе перед законом в губернии Андор.
— А как обстоят дела с магией в других губерниях?
— Где-то она также вне закона, где-то ее просто запрещают выставлять на показ, кое-где на нее просто не обращают внимание. Я слышал об объединение Фаржэ, так там магия — норма, а не исключение из правил.
— И всех преступников, которым вынесен смертный приговор, казнят спустя три дня после заключения в темницу?
— Нет. — Тиф вытер липкие руки о штанины, после чего подошел к Кевину и Линин ближе. — Как правило, казни происходят во время больших праздников. К примеру, такой как тот, что будет завтра, приуроченный в честь дня рождения Андерса Хан Тор Вил Бенуа. В этот праздник, по традиции введенной самим Милтоном Сан Бир Вил Грейем, устраивается ярмарка с фейерверками, песнями и прочей дребеденью. А какое веселье без зрелищных казней? Этот праздник в Андоре считается самым кровавым. Несколько лет назад, губернатор решил, что количество казней должно с точностью совпадать с количеством лет со дня рождения первого губернатора из ордена Лордов — Андерса Хан Тор Вил Бенуа.
— И сколько исполняется в этом году первому губернатору? — спросил Кевин, чувствуя холодок в груди.
— То ли двести тридцать пять, то ли двести тридцать шесть.
— Неужели в темнице найдется столько заключенных, которые были проговорены к смертной казни?
— Можешь в этом не сомневаться.
— Тогда, я тоже буду повешен завтра во время ярмарки? — Кевин выдвинул это предположения исходя из выдуманного им преступления. Хотя, его истинную "вину", он считал незначительной, даже по суровым здешним меркам, и не достойной смертной казни.
— Можешь пока не волновать за свою жизнь, — успокоила его Линин. — В Андоре не казнят на следующий же день после заключения. Преступнику дается минимум три дня на покаяние.
— А как же ты? — переживание за молодую девушку усиливала его личная утрата.
— Я уже смерилась со своей участью. В двенадцать лет я пробовала покончить с жизнью и еще не раз думала о повторении неудавшейся попытки. Так что, я получу то, к чему стремилась последние семь лет. Это можно даже назвать услугой со стороны губернатора и Бена.
— Бена?
— Парня, который привел меня сюда. Таким злым я его еще никогда не видела. Он всегда был ко мне добр и нежен, но три дня назад в него словно вселилось нечто. Он принялся меня бить и называть ведьмой. Единственный человек, который относился ко мне хорошо за последнее время, отвернулся от меня.
Время шло к закату и в темнице становилось все холоднее. Солома, разбросанная кое-где на полу, была влажной и в большей части почерневшей от плесени. От ведра тянуло невероятно сильно, но Кевин все же нашел в себе смелость им воспользоваться. Несмотря на то, что в полу было отверстие, куда сливалось содержимое ведра, и куда была вылита вода непригодная для питья, запах по-прежнему был невыносим.
— А у тебя, Кевин, есть семья? — задала встречный вопрос Линин.
По телу Нолана прошлась волна дрожи, скорее от холода, чем от воспоминаний, но одно без сомнений стало катализатором другого. Ему не хотелось отвечать на заданный вопрос, но, учитывая то, что Линин была с ним максимально искренна, он не мог проигнорировать ее.