На следующий день в армейской газете была напечатана статья «Победа», в которой сообщалось о славных делах наших воинов и о появлении в полосе боевых действий 5-й ударной, на участке 1050-го стрелкового полка 301-й дивизии, вражеских парламентеров.
А было это так. Около 17 часов из подвала одного из зданий на участке боевых действий 1050-го полка выплеснулось большое белое полотнище. Фашисты им долго размахивали. Выяснилось, что к нам просятся парламентеры. Подполковник И. И. Гумеров приказал прекратить огонь и поручил командиру 2-го батальона Ф. К. Шаповалову и старшему адъютанту батальона капитану П. С. Япринцеву привести парламентеров на КП полка. Он доложил по телефону обо всем и в штаб соединения.
Через несколько минут командир дивизии полковник В. С. Антонов с начподивом подполковником П. С. Коломыйцевым и начальником штаба подполковником М. И. Сафоновым прибыли на командный пункт И. И. Гумерова.
Прибывшие парламентеры представились:
— Референт рейхсканцлера Геббельса полковник Хейнерсдорф.
— Подполковник Зейферт.
Немецких офицеров сопровождали переводчик лейтенант Зегер и ефрейтор с винтовкой, на штыке которой висел белый флажок.
Хейнерсдорф сказал, что назначенный по завещанию фюрера рейхсканцлером Геббельс вместе с Борманом уполномочили их вести с советским командованием переговоры.
— А вы полномочны вести переговоры о безоговорочной капитуляции? — спросил В. С. Антонов.
— Нет, — ответил Зейферт. — Нам поручено договориться лишь о приеме генерала Кребса вашим высшим командованием.
— А почему, собственно, Геббельс с Борманом направляют на ответственные переговоры генерала Кребса — третью или четвертую фигуру из военачальников, представителя лишь одного из родов войск? Разве не могли направить фельдмаршала Кейтеля? — задал вопрос начальник политотдела дивизии П. С. Коломыйцев.
— Его нет в Берлине. Уехал из столицы еще двадцать пятого апреля.
— А куда девался начальник штаба оперативного руководства ставки генерал Йодль?
— Тоже убыл из Берлина одновременно с Кейтелем.
— И больше они не возвращались?
— Они не могли возвратиться, потому что в тот же день вы окружили нашу столицу.
— В общем, — усмехнулся начальник штаба М. И. Сафонов, — все оставили и Гитлера, и Бормана, и Геббельса. Остался лишь генерал-майор Кребс.
— Мы просим принять для переговоров Кребса, — настаивал Хейнерсдорф. — Старшего чином в Берлине никого нет. А пока просим приостановить военные действия.
Командир дивизии заявил парламентерам, что сообщит о предложении Геббельса старшему начальнику, и ушел на свой КП. Он доложил о беседе с парламентерами командиру корпуса генералу И. П. Рослому, а тот — Военному совету армии. В то время на нашем КП были командарм Н. Э. Берзарин и я.
— Мы уже отправили из нашей полосы одну группу парламентеров из имперской канцелярии, — возбужденно говорил генерал И. П. Рослый. — А как быть с этой?
— Подождите у телефона. Мы сообщим решение чуть позже.
— Может быть, позвонить Георгию Константиновичу и доложить ему? — неуверенно сказал Николай Эрастович.
— А какие у нас имеются основания для такой информации командования? — спросил я. — Все зиждется не на письменных свидетельствах, а на устных сообщениях парламентеров. Они нуждаются в очень тщательной проверке. Думается, что парламентеров надо отправить обратно.
Н. Э. Берзарин молча кивнул головой. Подняв телефонную трубку, он твердо приказал генералу И. П. Рослому:
— Коль не дают согласия на безоговорочную капитуляцию — без промедления отправьте и эту группу обратно. Не втягивайтесь в переговоры. Немедленно продолжайте боевые действия.
Вечером, проверяя выполнение требования Военного совета, командарм еще раз дал по телефону указание командиру 9-го корпуса:
— Усильте темпы штурма — ведите его напористо и непрестанно, чтобы выйти на рубеж, указанный в приказе на первое мая... Постарайтесь захватить живыми оставшихся главарей фашистской Германии.
В этом приказе войскам армии ставились следующие задачи:
«26-му стрелковому корпусу — одной дивизией выйти к рейхстагу и соединиться с частями 3-й ударной армии, а одной стрелковой дивизией очищать северный берег р. Шпрее, остальными силами прикрывать фланг армии с севера;
32-му стрелковому корпусу — во взаимодействии с 26-м стрелковым корпусом продолжить штурм Берлина и к исходу 1 мая выйти на линию Паризенплац;