По свидетельству Фосса, в последние дни рядом с Гитлером остались только самые преданные ему люди: Геббельс с семьей, Борман, Кребс, шеф-адъютант Бургдорф, представитель министерства иностранных дел Хевель, Ева Браун и обслуживающий персонал.
29 апреля в 22 часа Гитлер провел последнее совещание, на котором обсуждалось создавшееся положение, и отклонил предложение Вейдлинга о прорыве:
— Чем может помочь этот прорыв? Мы из одного котла попадем в другой. Стоит ли мне скитаться где-нибудь по окрестностям и ждать своего конца в крестьянском доме или другом месте? Уж лучше я останусь здесь...
На этом совещании не было принято решения. Да и что можно было придумать в таком безнадежном положении, когда наши войска начали интенсивный обстрел рейхсканцелярии.
В полночь в бункере состоялось бракосочетание Гитлера с Евой Браун. Мрачной выглядела свадебная церемония, унылыми были лица гостей: Бормана, Геббельса и его жены. Под конец свадьбы явился Вейдлинг. Его доклад не принес облегчения собравшимся.
— Берлин мы не можем больше защищать. Но может быть, найдется возможность спасти вас, мой фюрер, — сказал генерал.
На эти слова фашистский диктатор не реагировал. Мужество покинуло его. Он не мог уже принимать какие-либо решения.
Вейдлинг теперь понял, что сознание безысходности и животный страх перед ответственностью привели Гитлера к мысли о самоубийстве. Проходя по коридорам имперской канцелярии, Вейдлинг видел, как генералы, телохранители, эсэсовцы в компании стенографисток топили страх и отчаяние в вине. Кислый запах разлитых по полу вин, коньяков, ликеров и шампанского преследовал его и на улице. Многие офицеры с тупым выражением лиц и остекленевшими глазами напоминали мертвецов. Гитлеровское окружение разлагалось заживо.
30 апреля мощные вентиляторы вместе с воздухом стали нагнетать в бункер гарь и пороховые газы. Казалось, даже многометровый бетон содрогается от мощных взрывов. Во второй половине дня Гитлер начал прощаться с наиболее приближенными к нему лицами. Бауэру он сказал:
— ...Я кончаю... Русские уже несколько дней на Потсдамской площади, я боюсь, что они обстреляют нас усыпляющим газом, чтобы взять живыми в плен. Мы изобрели такой газ, а сейчас он, возможно, есть и у русских.
Последним Гитлер принял Фосса и приказал ему любыми средствами передать вновь назначенному рейхспрезиденту гросс-адмиралу Деницу свое завещание.
Решив уйти из жизни, Гитлер остался верен своим жестоким повадкам. Он не хотел умирать один и заставил сначала принять яд Еву Браун, а затем отравился сам.
Вошедшие в кабинет увидели фюрера, сидевшего на диване с отвисшей нижней челюстью.
Телохранители, выполняя приказ своего хозяина, вынесли завернутые в ковер трупы Гитлера и Евы Браун в сад имперской канцелярии, облили бензином и подожгли. Они горели медленно и зловонно, а эсэсовцы торопились. К тому же горючего оказалось недостаточно, и обгоревшие трупы закопали в воронке от авиационной бомбы, на дне которой уже лежали дохлые собаки.
В те памятные майские дни о событиях в бункере рейхсканцелярии имелись только отрывочные сведения. К сообщениям о самоубийстве Гитлера большинство относилось с недоверием, считая, что он мог скрыться от суда народов и, заметая следы, уничтожить похожего на себя человека. Тогда было очень много разговоров о двойниках фюрера. В иностранной прессе печатали о них легенды и небылицы. Нужны были веские доказательства смерти преступника № 1, а для этого необходимо было в первую очередь найти его труп.
Поисками занялась специальная группа, которую возглавил один из работников контрразведки («Смерш») 79-го стрелкового корпуса. Эту задачу он получил от управления «Смерш» 1-го Белорусского фронта, руководившего поиском военных преступников.
3 мая на дне сухого бассейна среди десятков убитых был обнаружен труп человека, очень похожего на фюрера. Адмирал Фосс, находившийся в группе опознавателей, воскликнул:
— О, Гитлер!
Однако на следующий день пятеро из шести опознавателей заявили, что это не он. Пригласили советского дипломата, не раз встречавшегося с Гитлером до войны. Осмотрев труп, он с уверенностью сказал:
— Закопайте. Это не Гитлер.
В этот же день в одной из воронок красноармеец Иван Чураков заметил два присыпанных землей обгоревших трупа. Однако они были в таком состоянии, что опознать личности было невозможно. Ясно было только, что один из сожженных трупов — женский. На всякий случай Клименко приказал отвезти тела в расположение своей части.