— Предлагаю представителям германского верховного главнокомандования подписать акт о безоговорочной капитуляции, — сказал Г. К. Жуков.
Внимание всех вновь перемещается на стол, за которым сидят Кейтель, Штумпф и Фридебург. Красный от возбуждения, Кейтель приподнимается, произносит: «Яволь, яволь...» — и тут же опускается на стул. Не поворачиваясь, он протягивает назад руку, в которую адъютант вкладывает авторучку, а другой рукой втискивает в глазницу старомодный монокль.
К маршалу Г. К. Жукову подошел и, наклонившись, что-то сказал А. Я. Вышинский. Они перебросились несколькими фразами, а потом Георгий Константинович громко сказал:
— Не там, а здесь. Я предлагаю уполномоченным германского главнокомандования подойти сюда и тут подписать акт о безоговорочной капитуляции.
Маршал указал на один из столиков. Уполномоченные фашистской Германии поднимаются и, ступив на дорожку, но которой им не раз доводилось ходить в кабинете Гитлера, медленно идут к маленькому столику, приставленному к главному столу, за которым сидят принимающие капитуляцию полномочные представители союзного командования.
Кейтель, присев на край стула, неторопливо подписывается под актом.
Много подписей поставил генерал-фельдмаршал за годы войны под приказами и распоряжениями генерального штаба. Иные из них с зловещими словами «учитывать, что... на указанных территориях человеческая жизнь ничего не стоит... смертная казнь... устрашающее воздействие» унесли из жизни миллионы ни в чем не повинных людей. За такие «автографы» Кейтеля его имя уже будет проклято в веках. Но и эта подпись под актом о безоговорочной капитуляции чести ему не принесет.
Но позерство в натуре Кейтеля. Пока на столике раскладывают очередные экземпляры акта, он продолжает рисоваться, по-петушиному вытягивает голову, старательно демонстрируя «непокоренность»...
Вторым акт подписывает Фридебург. На его лице — тупая покорность, уныние... Еще недавно он был не таким: лично давал указания командирам подводных лодок выходить в засады и топить военные, транспортные, пассажирские и госпитальные суда. Докладывая об успешных действиях фашистских подлодок Кейтелю, он даже приплясывал, как свидетельствуют очевидцы.
За тем же столиком, опустив плечи, сидит Штумнф. Он один из фашистских представителей, кто оживленно шарит колючими глазами по залу заседаний, искоса рассматривает Жукова, Теддера, Спаатса, Тассиньи, Вышинского. Почти не глядя, Штумпф размашисто подписывает все девять экземпляров один за другим, всем своим видом выдавая единственное желание — скорее бы конец.
Но вот уполномоченные фашистского главного командования вернулись на свои места. Теперь все внимание сосредоточено на представителях держав-победительниц. Первым под актом ставит подпись Г. К. Жуков, затем остальные. Напряжение в зале сменилось веселым оживлением. Церемония завершается.
Подозвав к себе одного из генералов, Георгий Константинович вполголоса говорит:
— Акт подписан и вступает в действие сегодня. Представителям германского верховного главнокомандования нужно немедленно отдать распоряжение своим войскам о прекращении огня и организованной капитуляции.
Фашистской делегации переводят слова маршала. Вскочив с места, Кейтель громко произносит: «Яволь» — и тут же отдает приказание адъютанту. Тот кивает головой и-стремительно исчезает в двери. Спустя минуту маршал Г. К. Жуков объявляет:
— Немецкая делегация может покинуть зал.
Больше ничего от них не требуется — делом построения новой, демократической Германии займутся другие люди, подлинные патриоты немецкого народа — коммунисты и антифашисты, люди с незапятнанной совестью, чистыми руками и благородными сердцами. Напрасно каркал в своем установочном выступлении 7 ноября 1943 года перед рейхсляйтерами и гауляйтерами Германии начальник оперативного руководства ОКБ Йодль, что «капитуляция — это конец нации, конец Германии»[47]. Крах коричневого рейха не был концом страны, а стал началом ее возрождения на демократических началах.
Переводчики на разных языках повторяют фразу Жукова. Как и все другие, я внимательно гляжу на представителей фашистской делегации. Они поднимаются. Кейтель, став лицом к залу, снова — в который раз! — поднимает свой жезл и картинно тычет им два раза перед собой в пространство. Когда через минуту в дверях исчезли и Штумпф, и Фридебург, и их безмолвные адъютанты, маршал Г. К. Жуков провозгласил: