Весной 45-го года, в отсутствии четкого письменного приказа (замененного, как я предполагаю, устными указаниями), неоднородность ситуации должна была быть еще большей. Чем дальше от Кремля и чем ближе к передовой, тем большим становилось число командиров среднего звена, которые не поняли (а может быть - и не захотели понять) "державную волю". Далеко не все тогда потеряли облик человеческий, да и запугать фронтового командира было труднее, нежели московского чиновника. Наконец, любой командир полка или батальона отчетливо понимал, что с него прежде всего спросят за выполнение боевой задачи, а выполнять её с танками, забитыми "под завязку" трофейным барахлом, и пьяными бойцами, переодевшимися в наполеоновские шляпы и дамские плащи становилось затруднительно. В силу всех этих причин многие командиры Красной Армии на всех уровнях активно противодействовали "одичанию войск".
С другой стороны, для выполнения указаний товарища Сталина об изгнании немцев с подлежащих аннексии территорий и не требовался повсеместный (в каждом месте без исключения) террор. Для того, чтобы население бросилось в панике бежать, бросая дома и имущество, достаточно было некоторого ограниченного числа зверских расправ. Другими словами, количество бесчинств можно было с полным успехом для поставленной задачи заменить "качеством", т.е. запредельной степенью жестокости.
И тут мы подходим к "гипотезе № 2". Она еще менее доказуема документально (в условиях сохраняющейся по сей день закрытости архивов НКВД/НКГБ), но при этом вполне правдоподобна. Гипотеза № 2 заключается в том, что для расправ с мирным населением были созданы специальные террористические группы ("спецбоевки" НКВД), и сообщения о прибитых за языки к столу детях, распятых в церквах женщинах и прочих невыразимых гнусностях относятся именно к последствиям их действий.
Сразу же подчеркну, что гипотеза № 2 не исключает, а лишь дополняет высказанное выше предположение о преднамеренной и санкционированной с самого "верха" деморализации Красной Армии (также, как отнюдь не гипотетическое, а вполне реальное и активное участие органов ОГПУ в раскулачивании не исключало, не заменяло, а лишь дополняло и усиливало бесчинства толпы деревенских люмпенов).
Эта гипотеза может показаться совершенно невероятной - но лишь в рамках представлений старого советского (или наоборот - наиновейшего российского) школьного учебника. В контексте реальной истории СССР предложенная гипотеза вполне заурядна. Ложь, провокация и террор шли рука об руку с первых дней большевистской диктатуры: с покушения на Ленина, в котором была обвинена полуслепая (и немедленно расстрелянная) Ф.Каплан; с директив самого Ленина, призывавшего воспользоваться "удачным моментом", когда трупы умерших от голода лежат на дорогах, и перевешать под этим предлогом как можно больше "контрреволюционных попов"; с операции "Трест", в рамках которой ГПУ организовало подложную антисоветскую организацию в качестве "отравленной приманки"…
Существование "спецбоевок" НКВД, которые под видом партизан УПА терроризировали население западной Украины, уже давно перестало быть гипотезой. Сохранились, найдены и опубликованы документы, свидетельствующие и о масштабе провокационной деятельности (уже к июню 1945 г. было создано 156 спецгрупп общей численностью 1783 чел.), и о методах их работы, которые превысили даже меру терпения военного прокурора войск МВД Украинского округа полковника Кошарского. 15 февраля 1949 г. он направил на имя Первого Секретаря ЦК КП Украины Н.Хрущева
докладную записку "о фактах грубого нарушения советской законности в деятельности так называемых спецгрупп МГБ".
В ней сообщалось о том, что "грубо провокационная и неумная работа ряда спецгрупп и допускаемые их участниками произвол и насилие над местным населением не только не облегчают борьбу, но, наоборот, усложняют ее… Не располагая достаточными материалами, т.н. спецгруппы МГБ действуют вслепую, в результате чего жертвой их произвола часто являются лица, непричастные к украинскому бандитскому националистическому подполью…"
Далее прокурор Кошарский приводит длинный, многостраничныйперечень фактов "произвола и насилия" ("…в марте 1948 г. спецгруппа, возглавляемая агентом МГБ "Крылатым", дважды посещала дом Паламарчук Г.С., 62 лет, и, выдавая себя за бандитов УПА, жестоко истязала его и двух его дочерей… В ночь на 23 июля 1948 г. спецгруппой из с. Подвысоцкое была уведена в лес гр-ка Репницкая Н.Я., рожд. 1931 г. В лесу она была подвергнута пыткам. Участники спецгруппы тяжко ее избивали, подвешивали вверх ногами, вводили в половой орган палку, а затем поочередно изнасиловали…") и завершает его следующей констатацией: "Подобные факты из деятельности спецгрупп МГБ, к сожалению, далеко не единичны".
Нет, не надо думать, что военный прокурор войск МВД забыл о том, что такое "советская законность" - в конце своей докладной он без тени сомнения пишет: "В борьбе с украинско-националистическим бандитским подпольем хороши все средства". Недовольство полковника Кошарского было вызвано тем, что "выступая в роли бандитов УПА, участники спецбоевок МГБ занимаются антисоветской пропагандой и агитацией, идут по линии искусственного провокационного создания антисоветского националистического подполья.
Кто может поручиться, что обработанные таким провокационным путем лица не уйдут из-под контроля органов МГБ и не совершат террористический акт".
По сути дела, возник конфликт ведомственных интересов: "чекисты" были заинтересованы в бесконечном продолжении вооруженной борьбу с безоружными селянами (именно за эти "подвиги" они и получали ордена, звания и немалые деньги на "оперативные расходы"), в то время как прокуратуре и партийному руководству надо было поскорее отчитаться перед Москвой о полной и окончательной ликвидации антисоветского подполья на Украине. Именно благодаря этому конфликту "сор был вынесен из избы", докладная записка прокурора Кошарского появилась на свет и, что самое главное для историка, сохранилась в партийных архивах до наших дней.
Возвращаясь к событиям весны 45-го года, из карпатских лесов к руинам немецких городов, стоит отметить, что здесь перед "органами" стояла несравненно более легкая задача. Если от "спецбоевок", действующие под видом бандеровцев, теоретически требовалось проведение сложной агентурно-оперативной "игры", если их приходилось специально обучать, готовить, укомплектовывать людьми, знающими западно-украинскую речь, местные порядки и обычаи, то в Германии все было гораздо проще.Требовалось всего лишь "шугануть фрицев". Для этого в многомиллионной армии надо было найти несколько тысяч человек, замаранных прошлым сотрудничеством с гитлеровскими оккупантами, пригрозить им разоблачением и расстрелом, а затем предложить "искупить вину кровью". Причем не своей, а кровью мирных жителей Германии. На четвертом году войны подонков с соответствующей биографией было немало, и "опыт" зверских расправ с женщинами и детьми они накопили богатый.