Когда в клубе она улыбнулась мне, я решил сразу же, что уйду оттуда с ней. «Такая» она или «не такая», без разницы, я уйду с ней. Взял её за руку, и она вздрогнула, глаза свои оленьи на меня вскинула, а я встал со стула и предложил ей присесть. Она цедила свой сок из трубочки и разглядывала меня из-под ресниц. А я наклонился к ней и спросил:
— Как тебя зовут?
— Мара.
— Руслан.
Она снова улыбнулась, ямочка на щеке, а глаза серьезные, изучающие.
— Пошли танцевать, Мара, — я вытянул её на танцпол, когда заиграл медляк.
Подумал сразу же, что она очень худенькая. Даже чересчур, сказал бы. Светло-русые волосы, ровное короткое каре, бархатные карие глаза с пушистыми ресницами.
Когда притянул ее к себе, меня захлестнуло её энергетикой. Она вздрогнула, когда пальцы мои на талии оказались. Такая тонкая, гибкая. К середине танца я уже чувствовал, что она не такая, какой кажется. Нет в языке её тела самоуверенности, напора, наглости. Лёгкие чистые движения, грация такая, девичья, не роковой обольстительницы. Она предпочитает казаться, а не быть.
— Как ты смотришь на то, если я тебя украду, — девчонка улыбнулась, — Ты не против?
— К тебе я не поеду.
— А я тебя и не зову. Пошли гулять.
— Ночью?
— Можно подумать, ты ночью никогда не гуляла, — я с сомнением уставился на неё.
— Не-а, не гуляла, — она опять улыбнулась
Мы вышли из клуба и направились к центру города. Взяли кофе и брели в сторону площади, горели фонари, освещая темноту проспекта, а проезжающие машины разрезали тьму полосами света фар.
— Я же сказала, что к тебе не пойду, — сказала она, когда мы подошли к подъезду.
— Я не живу здесь, расслабься. Хочу показать кое что, с крыши вид просто потрясный.
При слове «крыша» она опять вздрогнула, заметил, как задрожали пальцы. Зрачки расширенные, вид сосредоточенный.
— Я высоты боюсь, — выдохнула чуть слышно, когда заметила мой интерес.
— Не бойся, я с тобой.
И она шагнула в подъезд.
Там, наверху, я снял куртку, и мы присели на неё. Она зачарованно смотрела на открывающийся вид и молчала. Я видел, что ей нравится.
Там, на крыше мы встретили наш первый рассвет.
— Что ты делаешь завтра? — спросил я, когда мы спустились вниз и уже брели по мостовой.
— Встречаюсь с тобой. На этом самом месте в 18:00.
— Угадала.
И она рассмеялась. Ух ты. Вот это звук, до мурашек.
Не было в ней пошлости. Не лезла она в мои объятия, язык свой в горло не пихала. И ночь как-то незаметно пролетела. Когда ехал к ней на встречу, захотелось купить ей цветы.
3
Марта
Руслан был какой-то притихший. Забрал меня с работы, улыбался, вроде, все хорошо, мы шутили. Я ему про Васю Ильюшина рассказывала, мальчишку, который приходил ко мне по поводу квиза, что я планировала в конце месяца.
А Руся какой-то в себя погружённый, неразговорчивый, молчал больше чем обычно.
Дома, едва мы зашли, он не переодеваясь, упал на кровать. Я собралась поворчать, но передумала. Легла на него сверху и начала целовать его уши. Обычно он начинал издавать такие смешные звуки, говорил, что ему очень нравиться и щекотно одновременно. Но в этот раз он выдохнул и сказал:
— Командировка, мурёнок. Отправляют нас.
— Куда? — я внутренне напряглась, ожидая какую-то гадость.
— Сирия.
Удар в солнечное сплетение, перехватило дыхание и ощущение, будто рука сдавливает моё сердце. Я выдохнула весь воздух из лёгких.