Эшелон мчался в сторону города Ирк. Этот город располагался на юго-западе и входил в Аппорский район, большая часть которого уже была оккупирована гетерской армией. В том населённом пункте не было ни заводов, ни каких либо значимых предприятий, город был не нужен в стратегическом плане никому, но в тридцати километрах к востоку от него располагалась железнодорожная развязка, что соединяла Муринию с Вергией, а она поставляла нефтепродукты. Командование Муринии боялось потерять ценные поставки горючего, а армия ещё не готова была для контрнаступления. А тем временем Ирк покинули уже все мирные жители, оставив пустыми дома и квартиры. Остались лишь местные ополченцы и сотрудники правопорядка, которых было чуть больше трёх сотен. На подмогу им выслали более пяти тысяч добровольцев и сводные отряды ополчения других городов, так же в поддержку прислали с десяток пушек, миномёты и пулемёты. Конечно, эти силы были несравнимо малы в сравнении огромной армии медивов, только ударная группировка в Аппоре превосходила защитников Ирка в десять раз.
Китти молча сидела в углу, разглядывая выданный ей автомат, такого старья она уже давно не видела, форма была неудобной, сапоги были большими, и вообще она выглядела нелепо во всей этой одежде, да и на душе у неё было паршиво. Ей с трудом давалось осознание того, что произошло с ней этим летом, но, несмотря на все неурядицы, Китти строго решила не падать духом и постараться выбраться из отряда добровольцев в место потеплее и посытнее. Но больше всего девушке хотелось остаться в живых. В двух метрах от неё, так же молча, сидел молодой лейтенант. Худой и высокий, с лицом юноши и гладкими щеками, на которых не было ни волосинки. Это был ротный, он не был ни добровольцем, ни ополченцем, его, как и многих откомандировали на фронт, вчерашний выпускник, молодой и глупый, не понимающий ничего ни в войне, ни в людях. Своих солдат он не знал и порой побаивался их, но со своим заместителем, лейтенантом Линой, ему удалось установить хрупкий контакт. Хотя и Китти не совсем доброжелательно относилась к этому юнцу, считая, что в бою помощи от него не дождёшься. По этому девушка больше общалась с Браном, который пообещал ей помогать.
Ротный, несмотря на свой юный возраст, был уже женат, хотя и пару месяцев всего. Китти знаков внимания не уделял и вёл себя очень достойно, хоть иногда и терялся в разговоре с ней. Бывшие узники лагеря так же вели себя достойно по отношению к девушке, кто-то боялся расстрела за насилие, а кто-то и вообще не помышлял о пошлостях, но были и любители пофлиртовать, которым чаще всего не доставалось и улыбки. За проведённые в неволе года, многие мужчины напрочь забыли как вести себя с девушками и в моменты общения неуместно шутили, либо бубнили, что-то невнятное. К счастью для добровольцев, Китти была далеко не одна девушка в этом эшелоне, со многими было проще.
А позади, мчащего вдаль поезда, оставались мирные города и сёла, леса и гектары полей, засеянных пшеницей. Эшелон ревел и гудел, выпуская облака белого дыма, он мчался за солнечным диском, что погружался за холмы, поросшие соснами. Облака окрасились в бронзово-багровые цвета, и небо мерцало в предвкушении ночи. Средь синевы небосклона проявлялись первые, яркие звёзды. Где-то впереди, в сотне километров от них, шли бои, гибли люди, горели дома. Но смотря на величие и красоту природы, через маленькое окошко в вагоне, Китти не могла и не хотела в это верить, она любовалась, как когда-то в детстве, спокойствием и безмятежностью вечернего неба. «Жаль, всё-таки, что война началась» – шёпотом промолвила девушка и сжала автомат меж коленей.
Но правители не дали шансов этой войне не начаться. Они ждали и торопили её в надежде навсегда расквитаться с заклятым врагом. Стремление к миру прировняли к трусости, а здравый смысл к глупости. Громкие, воинственные речи звучали из каждого телевизора и радио, ораторы на площадях призывали к борьбе с коварным врагом. Даже сам воздух в мире был пропитан милитаризмом. Все готовились и вооружались, только простого человека ни кто не спросил, нужно ли ему покидать свой дом, семью и погибать в чужой стране.
***
А тем временем вдалеке от стрельбы и взрывов, в мягком кожаном кресле потягивая сладкий дымок папироски, сидел Мурзан Маут в своём уютном кабинете. С абсолютно спокойным взором лидер рассматривал пёстрые заголовки газет Гетерского союза и Фавийской империи, где-то он даже помечал карандашом особо интересные статьи и заголовки вражеской прессы. Для него не было сюрпризом содержимое данных статей, Маут хорошо знал всю мощь агитационной машины медивских государств, которую порой ставил своим в пример. Раздался стук в дверь.