Арсений спрыгнул с турника под восхищенные возгласы девчонок. Его место занял Симонов. Он медленно подтягивал свое тело, замирая на секунду подбородком над перекладиной, и медленно опускал его. Мышцы рук красиво играли. И я была уверена, что он делает это специально. Любуясь собой и, заставляя других тоже любоваться. Уж что, а внимание Симонов любил.
— Вот же надутый индюк! Павлин общипанный! Птеродактиль недобитый! Удод! — шипела рядом Майская, которая тоже следила за счетом.
— Саш, а удод-то причем? — спросила я. Все остальные сравнения были известны не только мне, но и Симонову. Но Вова никак на них не реагировал. И это бесило Сашу еще больше. Чего она сейчас завелась, я так и не поняла. Но за птичку было обидно.
— Потому что удод!
— Весомый аргумент!
Я улыбнулась. Саша была единственным человеком, который постоянно издевался над Вовой. Когда я ее спросила, почему она это делает, Майская ответила, что ее бесит его идеальность во всем, начиная от внешности и заканчивая учебой. А уж то, что все старались ему угодить, выводило ее из себя еще больше!
— Я это так не оставлю! — заявилась Майская и направилась к турнику.
Я смотрела вслед подруге, не зная, что та может выкинуть. А она может!
— Слабак! — громко фыркнула Саша, как бы «случайно» проходя мимо. И уж совершенно «случайно» как раз в тот момент, когда Вова должен был выиграть спор.
Симонов все-таки подтянулся еще раз, чтобы зрители зафиксировали его победу! И спрыгнул с турника.
— Майская! Ты что-то сказала? — не смог проигнорировать ее реплику Вова.
Саша медленно развернулась. И задрав подбородок, сложила руки перед грудью. С ее ростом она доставала Володе едва до плеча, но смотреть снизу на предмет своих насмешек было не в ее привычке. И поэтому даже сейчас в обычных кедах, а не в ботинках, казалось, что это она смотрит свысока, и уж никак не Симонов.
— Неужели? Ты еще и глухой?! — своим «еще» Саша приплюсовала нашедшийся недостаток к характеристике несносного одноклассника. — Я сказала, что ты — слабак!
Это было уже слишком!
— И с чего вдруг такое заключение? — Володя сверкнул глазами.
— Висишь, как куль!
— Да ладно?! Майская, ты меня удивляешь!
— Вот и удивляйся себе на здоровье! Сколько ты там смог выжать из себя? Четырнадцать?
— Шестнадцать! Норма, кстати, от пятнадцати! Но ты-то, разумеется, можешь больше! — Володя решил посмеяться над Сашкой.
Ох, зря он это! Зря! Сашку давно никто не задирал. Но Вова пришел только в этом году….
Саша подошла к турнику. Сама она туда легко запрыгивала. Я, да и другие, это знали. Но…
— Что, Майская, не достаешь? — поддел ее Вова.
Все, Вова, ты — смертник!
— Ага, — улыбнулась Сашка. — Подкинешь?!
— Легко! — Симонов приподнял Сашу за ноги, и она уцепилась за турник. — Повисеть, решила?
— Ага! Позвоночки вытянуть! — Саша удобней схватилась за перекладину.
А когда она подняла свое хрупкое тело и выпрямила подбородок, игнорируя женские преимущества при подтягивании, Симонов уважительно закивал головой.
— Майская, ну ты даешь! — сказал он с ноткой восхищения.
Когда Саша без особого напряжения подтянулась ровно шестнадцать раз, сравняв счет с Симоновым, она сама спрыгнула с турника.
— Я же сказала: слабак! — выравнивая дыхание, фыркнула Сашка.
— Майская, что опять происходит? — к нам подошел Игорь Максимович.
— Ничего, Игорь Максимович! Показываю мастер-класс подрастающему поколению! — ответила Саша.
— Молодец! За урок и зачет «пять»! — похвалил физрук.
— И какой твой предел? — Симонов до сих пор был в замешательстве.
Саша поманила его пальчиком, прося наклониться, и что-то прошептала ему на ухо. То, с каким видом выпрямился Володя, говорило, что он в шоке.
— Ты идешь? — позвала меня Саша.
— Что ты ему сказала? — спросила я.
— Сказала, что могу подтянуться двадцать раз.
— Саш, но ты….
Сашка могла больше. Я сама видела.
— Кир, я в раздевалку, — и Саша пошла в школу.
Я слезла с колеса, чтобы тоже пойти за подругой. Но меня остановил Симонов. Он взял из рук мою бутылочку с водой и вернул почти пустую.