— Кира, ты уверена, что тебе это нужно? Нет. Не пойми меня неправильно, но…
— Ольга Васильевна, я просто хочу занять мозги. С пользой. И исправить вашу тройку.
— Ну, тройка как раз-то твоя.
— Значит, свою тройку.
— Хорошо. Будут вопросы, звони. Вот мой номер, — Она протянула мне листочек с записанным номером телефона. — Кира, по любым вопросам! Хорошо?
— Хорошо. А есть что-нибудь от… Вадима? Простите, вы не сказали его отчества.
— Андреевич. Нет, Кира. Пока ничего нет.
— А вы мне скажете, если будет, хоть что-то известно? — я с мольбой смотрела в глаза учительнице.
— Конечно! Обязательно скажу. Все будет хорошо! Не переживай!
— Спасибо вам огромное, Ольга Васильевна!
— Да пока еще не за что. Запиши мой номер!
— Обязательно!
Знаете, а ведь не так страшны сами проблемы. Намного страшнее, когда нет никого рядом, кто бы держал тебя за руку. И сейчас, чувствуя поддержку своей учительницы и Вадима Андреевича, мне было намного легче. Нет, сердце все еще сжималось и учащало ритм, когда я видела Арсения, но было уже не так больно. Было больше обидно, что он мог так поступить с нами и нашими отношениями. А еще обидно, что он заморозил мою весну.
Лиза смотрела на меня с презрением. Словно только мое присутствие оскорбляло ее особу. Девочки из нашего класса тоже воротили свои носики. Ну, как же! Его Величество Максимов Арсений потерял свой интерес ко мне, а, значит, и я стала не нужна. Ха-ха. Теперь я поняла, что многие «дружили» со мной только потому, чтобы быть ближе к Арсу. Вот же, дуры! Они думают, что теперь он обратит свое внимание на них?! Что ж, удачи! Но мне так не хватало теплого взгляда его голубых глаз! Как же так?! Утешало одно: ни на Лизу, ни на кого-то еще, он не смотрел так. Хотя. Это должно быть уже неважно. Но, как же все-таки больно! Больно и обидно!
А еще очень сложно быть совсем одной. И, если на уроках, а я так и сидела одна, это даже к лучшему, то на переменах стоять в стороне было тяжело. И я старалась ждать звонка в кабинете Виктории Евгеньевны, объяснив, что времени после уроков совсем нет.
И вот, примерно через неделю после того разговора в кабинете у Ольги Васильевны, я увидела Вадима Андреевича. Я чуть не подпрыгнула на месте! Значит, он что-то узнал! Он заметил меня тоже. Я не знала, стоит ли подходить к нему, или же нет. Он сам подошел ко мне.
— Здравствуй, Кира. Как настроение?
— Здравствуйте, Вадим Андреевич! Лучше, — я попыталась улыбнуться. — Вы….
Я не успела договорить, как меня перебила Богданова.
— А вы знаете, что посторонним в школе находиться запрещено? — заявила Лиза, задрав подбородок.
— А кто вам сказал, что я посторонний? — Вадим вскинул брови. Он медленно достал удостоверение и сунул его прямо под нос Богдановой. Лизка отшатнулась и испуганно посмотрела на него. — Следователь, Кудинов Вадим Андреевич. А вы, я так понимаю, Богданова Елизавета?
— Да, — еле слышно прошептала побелевшая Лизка. — Извините, пожалуйста.
— С вами я побеседую чуть позже, — отрезал Кудинов. И Лиза мгновенно исчезла. Как это она оказалась без Арсения? Обычно она не отходила от него ни на шаг!
— Значит, вы не просто друг? — тихо спросила я.
— Кира, я, действительно, пока просто друг. А это, — он убрал в карман удостоверение. — Это — просто работа.
— А здесь вы потому, что?..
— Да. Оля не часто обращается за помощью. Но сейчас мне нужен ваш директор.
— Зачем? — на моем лице явно отразился страх. — Это из-за меня?
— Нет.
— А? — я не знала, как задать ему вопрос, который беспокоил меня больше всего.
— Да. Я узнал. Это очень некрасивая история.
— Вадим Андреевич, я должна знать!
— Хорошо. Поговорим после. Сейчас тебе нужно идти на урок!
Да. Звонок прозвенел. Я нехотя пошла в класс. Лиза стояла в коридоре и испуганно смотрела вслед Кудинову.
Досидеть до конца уроков было не просто. Я ужасно переживала в ожидании того, что скажет Вадим. А еще я все время чувствовала на себе взгляды Богдановой. Она тоже заметно нервничала. Верно, говорят, что «на воре и шапка горит». Я видела яркое подтверждение этим мудрым словам. Она даже не приставала к Максимову. Отдохнет хоть чуток от внимания своей любвеобильной пассии. То, что Максимов от нее устал, было заметно. Да, я злорадствовала в душе! Даже месяца не вытерпел, бедолага!
И снова что-то больно кольнуло в сердце. Когда же оно успокоится?