Человек пять русских мальчишек, столпившись у прилавка, наперебой расспрашивали у продавца, какой товар сколько стоит, что-то покупали. Я наблюдал и прислушивался, запоминал слова.
Когда продавец освободился, я по-русски сказал ему, что мне требуется. Он не понял, нахмурился, наклонился и переспросил на чистейшем таджикском языке:
— Говори толком, мальчик, чего тебе нужно?
Я упрямо повторил опять по-русски, произнося слова еще медленнее и снова невольно коверкая слово «дядя» буквой «ж»:
— Дж’адж’а, дай каропка, рисавать.
Продавец дал мне коробку красок. Купил я еще и альбом, сочинив для этого тоже специальную фразу.
— Испасиба, дасвиданна, дж’адж’а! — простился я с продавцом.
— До свиданья. Пожалуйста, приходи еще! — улыбнулся мне продавец, отвечая по-русски.
Я прибежал домой радостный оттого, что сумел так хорошо поговорить на незнакомом языке.
…Поэтому я и ответил бы завучу, что я-то понимаю важность изучения русского языка. Но слова Хаджизаде показали, что понимаю я лишь частичку. Дело не только в кинофильмах.
Завуч торжественно сказал, что это — язык великого Ленина, язык общения народов нашей многонациональной страны, которые должны понимать друг друга, чтобы вместе строить новую жизнь.
Завуч говорил, а мы разглядывали нашу учительницу. Это была ладная круглолицая молодая женщина. Легкий румянец на щеках придавал особую прелесть ее нежному лицу с молочно-белой кожей. Большим карим ее глазам не очень шли коротенькие ниточки бровей, но губы у нее алые, пряди стриженых волос красиво сбегают по шее на белый воротничок голубого платья, улыбка доброжелательная. Нам нравится, что у нас будет такая учительница. Только один ехидный мальчишка хихикнул и заметил шепотом:
— Глядите, у нее руки ведь голые!
Да, на учительнице было облегающее фигуру платье, каких у нас женщины не носят, а рукава совсем короткие и видны белые, округлые руки. Обнаженные почти до плеч! И все-таки женщина держится как ни в чем не бывало.
На улицах города и на базаре мне уже доводилось видеть женщин в таких странных одеяниях, но мог ли я думать, что и учительница может оказаться одетой так же.
Когда завуч ушел, учительница сделала два шага вперед, оглядела замерший класс и с улыбкой сказала:
— Ну, здравствуйте еще раз, ребята!
Мы дружно отвечаем, но переглядываемся недоуменно. Что это такое — «ребята»? Умница Азиз должен знать.
— «Ребята» — это все равно что «бача», — шепчет он нам.
— Ты что?! — удивляется его сосед по парте, Тала́т. — Свой родной язык забыл? «Бача» — это «мальчик».
— «Ребята» — это тоже «мальчик»! — настаивает Азиз, и его поддерживает утвердительным кивком головы Мулладжа́н, мальчишка в рубашке европейского покроя.
Учительница напоминает свое имя: Александра Дмитриевна.
— Ого! — доносится до меня шепот Рахима. — У нее, оказывается, два имени!
— Придумал! — прыскает со смеху Азиз. — Одно — это имя ее отца…
— А фамилия моя — Дьякова, — снова ввергает нас в удивление учительница.
— Еще и третье имя?! — потрясен кто-то, а ему пытаются объяснить шепотом, что это имя ее деда.
Начинается урок. Александра Дмитриевна пытается что-то рассказывать, однако видит по нашим лидам, что мы ничего не понимаем. Угадывать значение отдельных русских слов — это занимательно, нам нравится. И знакомиться с каждым новым словом тоже интересно.
Вот учительница идет к доске, но, прежде чем писать, спрашивает:
— Что у меня в руке, ребята? Это — мел.
Мы хором повторяем:
— Это — мель.
— Не «мель», а «мел», «мел-л»… «эл-л»… — пытается она заставить нас произнести твердое «л».
Вслед за ней мы повторяем: «Доска», а кто-то выкрикивает по-таджикски:
— Конечно, доска. А как ее еще можно назвать?
— Как? — удивлена учительница. — По-таджикски тоже «доска»?!
Мы обрадованно подтверждаем. На доске одна за другой появляются буквы алфавита, мы их хором называем, но то и дело возникают споры. На доске буква «в», а мы упрямо читаем хором «б», потому что нам знаком пока лишь латинский алфавит[38]. Но обучали нас ведь тоже учителя? И класс выводит хором:
— Бе-е-е…
На следующем своем уроке Александра Дмитриевна опять разучивала с нами буквы и слова. Жаль, как только пробует что-то объяснять, рассказывать — дело стопорилось. Мы делались словно глухие, нам становилось скучно.