Его подружке было всего девятнадцать, она училась на втором курсе коммерческого вуза и по договоренности со своей мамашей уже год жила у Вадима.Появляться с почти вчерашней школьницей открыто в общественных местах он пока не решался – хрупкая невысокая Олечка выглядела лет на четырнадцать, не больше…
Если бы не тот наглый тип с соседнего столика, Вадим бы, конечно, так не завелся. Но получалось, что у него из-под носа уводят женщину – какой мужчина это стерпит? Ему вообще вся эта троица не понравилась: лица трезвые, напряженные. Люди явно пришли не отдыхать… А когда дружки того хама закрыли его в туалете, Вадим понял, что Веронике Сергеевне грозит серьезная опасность, – слава Богу, успел вовремя освободиться и отбить сотрудницу у явных бандитов.
Вадим не сомневался, что, мягко говоря, нетрезвой женщине в этот вечер мало бы не показалось – ребята явно не собирались так просто ее отпускать… Ловили будущую жертву «на живца», в роли которого выступал самый привлекательный из них – Саша… И поймали ведь!
Вадим дотронулся до пластыря на лице, поморщился: черт, все неприятности в этой жизни от женщин! И что теперь с ней делать? Честно говоря, подчиненная его больше не возбуждала: с растрепавшейся прической, размазанной по щекам помаде, в потемневшем от воды пальто и порванных на правой коленке колготках она мало походила на ту сексуальную Веронику, которая потрясла его воображение в ресторане, и сейчас ей вполне можно было дать ее годы.
Вадим Николаевич вспомнил нежную Оленьку, которая сейчас свернулась калачиком в его огромной постели и наверняка уже спит, – такая теплая, нежная, пахнущая молоком и детским мылом, и даже застонал от нетерпения и ломоты в низу живота. Он прибавил газу, развернул машину посреди дороги и помчался к Котьке Сапрыкину – ну не на скамейке же оставлять эту Симакову!..
Костя Сапрыкин видел десятый сон, когда в дверь стал кто-то ломиться. Кое-как запахнув халат, Костя с закрытыми глазами добрел до двери и хрипло проворчал:
– Кто там, в конце концов?..
– Котя, открывай, еле держу…
Волконский! Опять ему неймется среди ночи.
«Если притащил очередную подругу, задушу!», – подумал Костя, открывая дверь, и еле успел подставить руки: на него рухнуло что-то мокрое и тяжелое.
– Господи, Вадька, это еще что такое?!
Волконский прислонился к косяку и дрожащей рукой вытер мокрый лоб:
– Котька, выручай, – простонал Вадим. – Черт, вообще никакой дыхалки не осталось!..
Сапрыкин держал в объятиях чье-то ватное тело, которое еле стояло на ногах, и совершенно ничего не понимал. Этот Волконский просто выведет его когда-нибудь!..
– Все, Костик, я поехал. Ты тут сам уж, ладно? – и лучший друг заискивающе улыбнулся.
Держать странную ношу было тяжело и неудобно, поэтому Костя, пыхтя и отдуваясь, волоком дотащил живой куль до дивана, где кое-как и устроил. Видно было, что «недвижимость» – женского пола, причем сильно нетрезвая.
Этот наглец Волконский вообще совесть потерял: мало того, что врывается среди ночи, так еще и проблемы ненужные создает! Наверное, очередную свою «курочку» напоил, а везти некуда. Зато к Сапрыкину можно! У Сапрыкина дома проходной двор и ночлежка с вытрезвителем!..
Костя решительно направился в прихожую, чтобы сказать дружку все, что о нем думает, но того уже и след простыл. Костя высунул голову за дверь, но услышал только топот быстро спускающегося по лестнице человека.
– Вадька, гад! Ну, появись ты еще!..
Ответом ему было только гулкое эхо, разнесшееся с первого по девятый этаж, и Костя поспешил захлопнуть дверь во избежание ненужных объяснений с соседями…
Котя Сапрыкин растеряно вошел в гостиную и с тоской подумал: «Господи, ну и что мне с этим делать?..».
«Это», все мокрое и в грязи, лежало на красивом китайском покрывале, а рядом с диваном, на светлом пушистом покрытии, куда свешивались ноги в грязных сапогах, уже образовалось некрасивое пятно…
«Ну погоди, ты у меня протрезвеешь – всю эту квартиру выдраишь, как миленькая!», с несвойственной ему злостью (больше он, конечно, злился на друга, чем на эту несчастную пьяньчужку) подумал Костя. Тяжело вздохнул и принялся освобождать девушку от мокрой одежды. При этом больше переживал за новое покрывало, чем за здоровье незнакомки…
На пол в прихожей полетело тяжелое пальто, сапоги… Костя изумленно остановился: его взору представилась ладно скроенная женская фигурка в необычайно красивом блестящем платье, которое неприлично задралось и обнажило стройные ноги, впрочем, в порванных и грязных колготках. «Господи, да на ней же абсолютно все мокрое!», – спохватился Костя и, недолго думая, стащил с девушки колготки вместе с белыми кружевными трусиками, стараясь при этом никуда не смотреть, – еще не хватало, чтобы его обвинили в использовании беспомощного состояния гостьи…