«Видимо, придется действовать – не пропадать же такой красоте!» – подумала Нина Ивановна и, еще раз бросив довольный взгляд в зеркало, висевшее в прихожей, решительно набрала давно известный ей номер телефона. Через три гудка трубка ответила роскошным басом:
– Вас слушают! Самонин на проводе.
Она улыбнулась этой начальственной привычке называть свою фамилию даже по домашнему телефону, и буквально проворковала в трубку (сколько можно, в конце концов, мужику голову морочить?):
– Виктор Васильевич? Добрый вечер. Я вас не разбудила?..
– Нина Ивановна, голубушка! Неужели это вы?! Я не верю, честное слово! Господи, вы так поздно звоните – не случилось ли чего?.. –голос Самонина сразу стал встревоженным.
– Нет, все нормально, Виктор Васильевич, не беспокойтесь. Просто такой чудесный вечер, а Вероника сегодня в ресторане, и не с кем словом перемолвиться… Как ваши дела, как здоровье?..
Нина Ивановна понимала, что Виктор Васильевич Самонин пребывает сейчас в шоке, поэтому с ответом его не торопила.
Виктор Васильевич, вдовец, начальник солидного отдела их предприятия (через год – на пенсию), уже давно тщетно добивался ее расположения. Но Нина Ивановна, опасаясь проблем с Вероникой и не имея ни сил, ни желания встречаться тайком, делала вид, что ничего не понимает, не видит тех явных знаков внимания, которые ей постоянно оказывал коллега по работе. Виктор Васильевич дарил цветы без всякого повода, много раз провожал с работы до дома; у себя на столе она постоянно находила какие-то маленькие забавные безделушки (а на самом деле очень полезные вещички)…
Но особенно Самонин умилил ее нынешним февралем, в день Святого Валентина, – он подарил ей настоящую «валентинку»! Именно тогда Нина Ивановна и нашла в его «личном деле» домашний номер телефона и на всякий случай записала…
Все предприятие с добродушным любопытством наблюдало за разворачивающимся служебным романом, а их молодой директор даже как-то сказал: «Ивановна! Ты мне производительность труда не понижай! Видишь, человек по тебе сохнет, работать нормально не может? Отдайся ради дела хотя бы!»…
Похабник, конечно, куда деваться, ввел Нину Ивановну в краску тогда, но с тех пор прошло почти два месяца, и вот Нина Ивановна впервые звонит Самонину сама. «Надо было предупредить, что ли, а то еще кондрашка парня схватит…», – подумала она, пока Виктор Васильевич на том конце провода хватал ртом воздух, задыхаясь от радости и неожиданности.
– Нина Ивановна, дорогая!.. – наконец, выдохнул Самонин. – Это самый счастливый день в моей жизни! Я чувствую себя прекрасно, здоровье замечательное, дела – тоже, раз я слышу ваш голос! Если это мне не снится, конечно, позвольте, я у вас спрошу: что вы делаете сегодня вечером?..
Нина Ивановна тихо засмеялась: ах, как приятно кружить голову мужчине! И ведь какой решительный: сразу берет быка за рога! Почему она столько времени его отталкивала? Неужели из-за Вероники? Да что же это, в конце концов! Пусть дочка свою жизнь устраивает, а она, Нина Ивановна, будет устраивать свою, потому что – сколько там этой жизни осталось?..
– Виктор Васильевич, так ведь уже вечер, причем не ранний… Мне, честное слово, так неловко… Я вас, правда, от дел или ото сна не отвлекаю? – кокетничала по телефону, а сама надеялась, что Самонин пригласит ее куда-нибудь поужинать. С такой-то прической и в таком костюме разве можно дома сидеть?!
– Нина Ивановна, дорогой вы мой человек! Для меня сейчас не имеет значения: вечер на дворе, ночь или утро – я мечтаю вас увидеть! Сегодня мой день! В это невозможно поверить, но именно сейчас я сидел в кресле и наяву грезил о вас! Вспоминал вашу походку, вашу улыбку… Вы – очаровательная женщина, Нина Ивановна, мечта любого мужчины! Извините, что я вам это сейчас говорю, но я, ей Богу, как пьяный сейчас… Я так долго ждал случая, чтобы это вам сказать… Можно, я за вами сейчас заеду? Мы поедем в лучший ресторан города, мы будем гулять по ночному городу, я буду читать вам свои стихи – да-да, не смейтесь, я посвятил вам очень много стихов! Нина Ивановна, я вас умоляю, не молчите! Почему вы мне ничего не отвечаете?!..
Тут Нина Ивановна не выдержала и во весь голос расхохоталась. Она смеялась так, что слезы выступили на глазах, но все никак не могла остановиться. Это была, конечно, истерика, она и сама это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Она плакала и смеялась, но потом все же нашла в себе силы и почти простонала в трубку: