До Вероники слова соседки доносились как сквозь вату. Только теперь она почувствовала свою температуру: резь в глазах, потрескавшиеся губы, головная боль – и страшная ломота во всем теле. Видимо, вчерашнее свидание с лужей все же не осталось без последствий. Ну что же, все к лучшему. «Неделю проболею, – уговаривала себя Вероника, – а там все вообще забудут про этот праздник. А я тем более сделаю вид, что забыла. И обязательно забуду… Когда-нибудь…».
Ирина Степановна ушла, Вероника после укола уснула, а Нина Ивановна тенью металась по квартире, мысленно заламывая руки. Понятно, что ни о каком переезде к Виктору Васильевичу не может быть и речи – по крайней мере, до полного выздоровления дочки. Да и потом… Вероника ведь никогда не оставалась одна надолго. Конечно, случалось, что Нина Ивановна уезжала в дом отдыха или на море на пару недель – но это ведь не считается. Что такое оставить ребенка одного – пусть этому ребенку почти сорок лет? Ну ладно, не сорок еще, но все к тому идет. Причем совершенно одну – без мужа, без хотя бы любовника, без ребенка… «Она ведь сойдет с ума здесь, – обреченно думала Нина Ивановна. – Просто сойдет с ума в медицинском смысле этого слова…».
И в то же время она прекрасно понимала, что если не уйдет к Вите, Виктору Васильевичу, то жертв станет как минимум на две больше…
Кто из них двоих большая эгоистка? И как так получилось, что она попала в психологическую зависимость от взрослой дочери? Когда это случилось? Впрочем, какая разница, когда это случилось? Вопрос в другом: как с этим жить?
Можно было бы перевезти вещи Вити сюда, чтобы не оставлять Веронику одну. Но, зная характер дочери и ее отношение ко всем вероятным маминым «женихам», можно даже не пытаться.
Забрать ее из этой квартиры в самонинскую? Это просто смешно… Как ни печально это осознавать, оставался один выход: ничего в своей жизни не менять. Жить, как раньше. Тихо переживать еще одну упущенную возможность (да мало ли их было в жизни обеих?). И – стареть, стареть, стареть… Без волнений и переживаний, без тревог и потрясений – и без надежды. Вообще.
А на что надеяться? На то, что однажды (лет через сто) они все же купят Веронике квартиру и разъедутся «устраивать свою личную жизнь»? Или на то, что Вероника встретит свое счастье и милостиво позволит маме погреться у своего семейного очага? Да полно, тогда уже и греться будет некому – люди не живут вечно.
Нина Ивановна унесла телефон на кухню, плотно прикрыла дверь, набрала знакомый номер и замерла. Вот пошли длинные гудки, вот в трубке раздался такой неожиданно родной голос…
С возрастом время будто спрессовывается. Это только в молодости можно позволить себе год «узнавать» человека, два года с ним «притираться», и лет пять, чтобы понять, «твой» он или «не твой». А потом, если не повезло, все по новой. Но когда впереди меньше дней, чем осталось за спиной, на такую роскошь просто не остается времени. Да и жизненный опыт сказывается: чтобы разобраться в человеке, годы уже не нужны.
– Виктор Васильевич…
– Ниночка! Ну наконец-то! Я просто места себе не нахожу! И позвонить сам не могу – мало ли что, не хотел мешать вашему разговору. Ну что, все нормально? Можно вызывать машину? Я заехал на рынок, купил овощи, рыбу, фрукты. Будем пировать! Вечером придут дети – хочу тебя с ними познакомить. Они очень рады – правда. Ты им понравишься – даже не сомневайся! И они тебе тоже – они хорошие… Ниночка, почему ты молчишь? Что случилось?!
Нина Ивановна слабо улыбнулась – ну вот, в этом весь Самонин. Говорит, не переставая, не дает слова вставить, а потом волнуется: не случилось ли чего? Почему это на другом конце провода молчат? Правда, на этот раз и в самом деле случилось…
– Витенька, ты извини, но я пока не смогу к тебе перебраться… Вероника заболела очень сильно, кажется, грипп, могут быть осложнения. Я не могу ее сейчас оставить. Но ничего, думаю, это ненадолго – сейчас лекарства сильные…
Виктор Васильевич Самонин обескуражено молчал. После стольких лет одиночества даже неделя без любимой, обожаемой женщины кажется вечностью. И эта рыба… Белое вино… Он так ждал этого вечера, так к нему готовился. Боже мой, какая неприятность – Вероника заболела. Дети – это святое, здесь Виктор Васильевич был с Ниной Ивановной солидарен. Он бы тоже не оставил своего заболевшего ребенка, если бы знал, что больше за ним некому ухаживать – а то, что Вероника в свои 34 года совершенно одна, он знал. Но какая все же досадная неприятность!