– Виктор Васильевич…
– Ниночка, прости, я так расстроился. И за Веронику переживаю, и за тебя, и за себя тоже, за нас… Даже не знаю, как я эту неделю переживу. Давай я все же рыбу приготовлю и в судочке к твоему дому принесу – угостишь Веронику. Хочешь?
– Ничего не надо, Витенька, не выдумывай, пожалуйста. Веронике сейчас только питье показано, она и есть-то не будет. Ты лучше сам покушай как следует, рыбка в нашем возрасте очень даже полезна…
– Ты на что это намекаешь?! – притворился обиженным Виктор Васильевич. – В каком таком возрасте? Вон Табаков папой стал только в семьдесят – и ничего!
– Да, только маме этого ребеночка было всего сорок… – вздохнула Нина Ивановна. – Мне такие подвиги уже не под силу…
– Ниночка, дорогая моя, не нужно мне никаких сорокалетних – мне, кроме тебя, вообще никто не нужен! Я так долго тебя ждал – и так немного нам осталось… Нет, – поправил сам себя Виктор Васильевич, – мы будем жить очень долго и очень счастливо, и я каждый день буду благодарить Бога за то, что он мне послал такое чудо, когда я уже и не надеялся. Просто в двадцать лет думаешь, что ты бессмертен, а в шестьдесят становишься фаталистом…
Нина Ивановна улыбнулась – ей нравилось говорить с Виктором Васильевичем, который всегда, даже на работе, выражался несколько высокопарно, но образно.
Вероника крепко спала, поэтому Нина Ивановна могла себе позволить продолжительный разговор по телефону с приятным во всех отношениях мужчиной. Они словно поменялись местами с Вероникой: теперь мама надолго занимает телефон, а дочь брюзжит. Впрочем, в жизни всякое случается…
Вероника то просыпалась, то снова засыпала. Температура накатывала какими-то волнами – ее она сбивала таблетками и растворимыми шипучими порошками, понемногу пила теплый брусничный морс из замороженных с прошлого сезона ягод. Мама постоянно находилась рядом, и от этого становилось еще тяжелее. Помимо болезни, Веронику терзали противоречивые чувства: маму она видеть категорически не хотела, но понимала, что одной ей сейчас остаться немыслимо. Так и прошел этот странный, бредовый день.
Ночь тоже облегчения не принесла – наоборот, стало еще хуже. Вероника пылала, металась в постели, сбрасывала одеяло – Нина Ивановна ее укрывала, насильно поила морсом и придерживала на лбу мокрое полотенце. Где-то часа в три утра Вероника снова потеряла сознание, и перепуганная Нина Ивановна вызвала соседку-терапевта. Ирина Степановна сделала Веронике три укола и сидела у Симаковых до самого утра. Сидела бы и дальше, да нужно было на работу. Договорились, что Нина Ивановна будет внимательно отслеживать состояние дочери, и при малейших неблагоприятных симптомах позвонит в поликлинику, чтобы Ирина Степановна договорилась в городской больнице о госпитализации. Обе просто падали с ног от усталости, но Вероника хотя бы больше не проваливалась в обморок, а ровно и спокойно дышала во сне.
– Сон для нее сейчас – лучшее лекарство, – прошептала Ирина Степановна, прощаясь. – Я ей уколола легкое снотворное – проспит до обеда, чтобы вы не волновались и не паниковали. И обязательно звоните, если что…
Так начинался понедельник.
Женщины отдела буквально не могли работать. Они еле пережили воскресенье – хотелось быстрее посмотреть на протрезвевшую Веронику Симакову, на раны Вадима Николаевича, обсудить подробности субботнего вечера, дать свои оценки произошедшему и высказать предположения относительно дальнейшего развития событий. Все, не сговариваясь, пришли на полчаса раньше и теперь маялись в ожидании начальника и своей «проштрафившейся» коллеги. Разговор боялись начинать – вдруг не заметят появления Вероники, и она что-нибудь о себе услышит.
Софья Павловна пятый раз перекладывала с места на место какие-то бумаги, Ирэна Адамовна носилась по кабинету с лейкой, хотя уборщица и без нее всегда усердно поливала многочисленные офисные растения. Анжела Марковна с презрительной ухмылкой полировала ногти, а Изольда Викторовна тихо вздыхала. У нее просто щекотка внутри начиналась – хотелось немедленно увидеть Веронику, а уж тогда сразу станет понятно, что там у них с Вадимом Николаевичем произошло. А вдруг они вместе на работу приедут?! Разговоров потом на год хватит!
А почему бы нет? Вадим Николаевич – видный мужчина, свободный, Вероника тоже еще не старая, и красавица, в общем-то. Они-то за тринадцать лет пригляделись, привыкли к ее внешности, да и Вероника никак себя из коллектива не выделала – даром, что была моложе всех. Хотя если честно, Изольде Викторовне порой казалось, что Симакова – ее ровесница, обремененная надоевшим мужем, вредными детьми и намечавшимися внуками. А ведь девчонка даже замужем никогда не была!