― И хозяйка, ― добавила Катерина.
Глава тридцать первая
Обычно, когда случалось что-то интересное, Пагано всегда рассказывал об этом жене. Ему нравилось делиться с другими своей радостью и купаться в лучах всеобщего восхищения.
Разумеется, и сейчас он хотел, чтобы Катерина насладилась его победой. Однако для этого нужно было успеть перехватить караван с шелком-сырцом прежде, чем Асторре спохватится и остановит его. Вот почему даже когда у Катерины порвалась туфелька, Дориа не замедлил шага, а ей велел дожидаться служанок. Но ждать она не захотела, вскочила на лошадь, потеряв порванную туфельку, подоткнула юбку и галопом пустилась вслед за мужем. Тот на ходу бросил приказ одному из челядинцев, чтобы тот бежал в Леонкастелло за помощью, дабы разместить мулов. Они поскакали по прибрежной дороге, на ходу скликая остатки свиты, а затем по улице, ведущей к Мейдану, свернули на восток, где находился флорентийский особняк. Однако когда они добрались туда, у ворот никаких мулов не оказалось. Солдаты по-прежнему были на месте, но, похоже, больше не охраняли консульство, а стояли, вытянувшись по стойке смирно, и глядели куда-то вперед. Катерина заметила, что двойные створки, распахнуты, а привратник неуверенно переминается с ноги на ногу у выхода. Во дворе она обнаружила шкипера, Джона Легранта, который о чем-то переговаривался с человеком в императорской ливрее. Спешившись, Пагано вбежал вовнутрь, и жена последовала за ним. Шотландец обернулся.
― Я пришел за своими мулами, ― заявил Дориа.
Веснушчатое лицо осталось совершенно невозмутимым.
― Какими мулами?
Пагано широко ухмыльнулся.
― Я вижу, вы еще не знаете, что вернулся ваш капитан Асторре. Он привел с собой караван мулов с товаром для компании Шаретти. Они должны отправиться в Леонкастелло. Я лично прослежу за этим. А почему открыты ворота?
Императорский гвардеец также обернулся, пристально разглядывая Дориа.
― Кто-то отменил приказ, ― пояснил шкипер. ― Нам только что сообщили. Так что если прибыли товары, принадлежащие компании Шаретти, они должны быть отправлены сюда.
― Это император так сказал? Или кто? ― возмутился Пагано и по-гречески обратился к гвардейцу: ― Тут какая-то ошибка. Сожалею, но вы должны немедленно закрыть ворота.
Вокруг них уже собралась небольшая толпа. Гвардеец что-то крикнул, и к нему присоединились двое офицеров. Из дома вышли слуги и негр-управляющий, а затем лекарь и священник, которого Пагано так ловко обманул по пути в Пизу. Хотя… Катерина порой опасалась, что отец Годскалк далеко не так прост, как показалось ее мужу… Священник подошел сразу к капитану императорской гвардии и что-то вежливо проговорил ему по-гречески, а затем по-итальянски обратился к генуэзцу:
― Боюсь, мессер Дориа, вам придется уйти. У капитана нет приказа, дозволяющего вам перемещать любое наше имущество в Леонкастелло.
Но Пагано продолжал улыбаться: он слышал с улицы голоса генуэзцев, явившихся на его зов, ― они спорили с солдатами, охранявшими двор. Там было несколько дюжин человек.
― Капитан не имеет права вмешиваться во внутренние дела компании Шаретти, ― заявил Дориа. ― Это наше личное дело, и, как видите, у меня численный перевес. Как священник и человек благоразумный, желаете ли вы и впрямь превратить это небольшое недоразумение в кровавую схватку в общественном месте? Это останется на вашей совести. Полагаете, Мариана де Шаретти будет вам благодарна?
Рослый священник, нахмурившись, сверху вниз взирал на Пагано. Внезапно он переменился в лице и вскинул голову. Снаружи послышался топот копыт, свист бичей и крики погонщиков, ― это приближался караван мулов. Их сопровождали всадники и пастухи, и конца этому шествию не было видно. Слуги Пагано, оживленно переговариваясь, бросились им навстречу.
― Но вы же не сможете разместить такое количество животных, ― промолвил Годскалк.
Он все-таки сдался… Дориа, никогда ни на кого подолгу не державший зла, улыбнулся ему, сверкнув ослепительно-белыми зубами:
― Это не ваша забота.
― А сено? И плата погонщикам?
― Сорок пять тысяч фунтов шелка-сырца?! Я с радостью уплачу за все!
Мулы уже приближались к воротам, и генуэзцы принялись оживленно переговариваться с людьми, сопровождавшими караван. Лекарь, похоже, хотел кинуться к ним, но сдержался и остался на месте.
― Вот и славно, ― проронил священник. Что-то в его голосе встревожило Катерину, и она покосилась на мужа. Тот улыбался уже не столь радостно, щурясь против солнца на приближающихся мулов.
― А где тюки?!