Император обернулся к канцлеру, и, прежде чем тот заговорил, Николас заранее понял, что он скажет.
― Третья новость, ― заявил Амируцес, ― состоит в том, что Узум-Хасан не собирается защищать свои владения до последней капли крови, или даже сопротивляться до окончания военного сезона. Говорят, что он обратился за помощью к матери, сирийке Саре-хатун. Говорят, он послал ее к султану молить о снисхождении, в обмен на нейтралитет.
Послышался какой-то шорох и шум шагов.
― Насколько достоверны эти новости? ― поинтересовался Николас.
Темные глаза пристально наблюдали за ним.
― Этот источник, мессер Никколо, никогда прежде нас не подводил.
― И это все? ― осведомился бывший подмастерье.
― Все? ― изумился император. ― В то время как султан стоит под нашими воротами?
― Под вашими воротами, ваше величество? ― Николас покачал головой. ― Прошу меня простить. Я думал, что он еще в Койюлхисаре.
― Так ваше мнение таково, что у нас нет причин для беспокойства? ― осведомился великий канцлер. ― Вы не думаете, что войска, стоящие в пригородах Трапезунда, лишь ожидают подхода наземной армии, которая пройдет через горы и зажмет нас в тиски?
― Но как такое возможно? Даже будь их в десять раз больше, им все равно не взять Трапезунд!
― А как мог пасть Константинополь и погибнуть его император? ― устало парировал казначей. ― Господь справедлив, мессер Никколо, но пути его неисповедимы.
― И все же нам нужно мыслить здраво, ― возразил Николас. ― Ни морем, ни по суше сюда невозможно доставить пушки, подобные тем, которые разрушили Константинополь. Флот не привез с собой даже орудий для их изготовления. Трапезунд, сколь бы велик он ни был, это все же не священное сердце восточной империи, за которое не жаль было заплатить любую цену. Он не обладает богатствами Византии. Его торговцы могут точно так же служить туркам из Бурсы и Перы, к тому же перед неприятелем высится город, славный своей отвагой и благословенный самой природой естественными преградами, одолеть которые невозможно. И потому я говорю: будьте спокойны. Мы не можем потерпеть неудачу. Подобные известия не должны тревожить мирный сон мужчин, женщин и детей, которые верят своему повелителю.
Немного помолчав, казначей криво улыбнулся:
― Красноречивый ответ, мессер Никколо, и на великолепном греческом языке. Вы прекрасно овладели нашим наречием: в этом, по крайней мере, мы все согласны. Что же касается остального, мы выслушали ваше мнение и будем иметь его в виду. Ваше величество?
Император отозвался не сразу.
― Другие говорили то же самое.
― Я полагал, вы сомневаетесь в их правоте, ― отозвался Амируцес. ― Вот почему… Но если басилевс желает возобновить обсуждение этого вопроса, тогда, возможно, мессеру Никколо следует остаться с нами?
На сей раз император раздумывал еще дольше.
― Мы желаем поразмыслить об этом на досуге, ― промолвил он наконец. ― А сейчас время обеда.
С этими словами он встал и удалился вместе со своим окружением.
Николас также неторопливо поднялся с места, озираясь в поисках императорского главнокомандующего. Перед ним оказался камерарий.
― Могу ли я сопроводить вас к выходу до закрытия ворот? В эти дни порой из Верхней Цитадели столь же сложно выйти, как и войти в нее.
― Я думал сперва завершить кое-какие дела, ― возразил Николас, не двигаясь с места.
Кто-то взял его под руку.
― Возможно, это лучше сделать завтра, ― объявил Амируцес. ― Несомненно, нам еще придется обратиться к вашей мудрости и красноречию. Нам очень повезло, мессер Никколо, что с нами вы и ваши люди. Но сейчас, как вы понимаете, вам лучше удалиться.
― Разумеется. И когда вы будете готовы выслушать капитана Асторре, сообщите нам об этом.
Недобрые вести вскоре разнеслись по всему городу, и хотя Николас постарался сделать все возможное, чтобы приуменьшить их значимость, и паники удалось избежать, но поддерживать бодрость духа среди защитников города становилось все сложнее.
Судя по знамени, развевавшемуся над генуэзским замком, там расположился турецкий адмирал.
― Не удивлюсь, если они сделают его губернатором, когда придет султан, ― заявил Тоби.
Николас в ответ лишь покачал головой. В кои-то веки все они, кроме Асторре, собрались в доме, и лекарь сейчас, как обычно, занимался своими снадобьями. Основной опасностью для всех осажденных городов были эпидемии, и вместе с дворцовыми медиками Тоби делал все возможное, чтобы их предотвратить. Погода благоприятствовала, однако все равно имелись больные и раненые, а места для погребения было явно недостаточно. Тоби работал допоздна, а в передышках болтал, чтобы немного развлечься.