― Можно, я тоже возьму оружие? ― осведомился фламандец. ― Или лучше лягу на пол, и тогда мы могли бы опять поговорить спокойно?
― О чем тут говорить? ― спросил Саймон. ― Закон на моей стороне. Если не расплатишься с долгами, то пострадаешь.
― Верно. Но сперва закон должен доказать, что я перед тобой в долгу. Так давай обратимся к судьям. Катерина.
Саймон подскочил к двери. Девочка, осторожно кравшаяся к выходу, застыла на месте.
― Прошу тебя, ― взмолился Николас. ― Мы же не говорим сейчас о кораблях и о Дориа. О чем речь на самом деле? Обо мне? О моей матери? Или просто о том, что самим существованием я напоминаю тебе о ней? Если бы я знал, то бы смог что-нибудь придумать…
Саймон побледнел, но Николасу было наплевать. Тот сам виноват, что позволил Катерине присутствовать при разговоре.
― Дело именно в этом, ― заявил Саймон. ― Ты слишком много болтаешь.
― А ты хочешь меня остановить, ― ровным голосом продолжил фламандец.
― Сними плащ, ― велел ему шотландец, и едва лишь Николас стащил с себя мокрую ткань, как Саймон подскочил к нему с мечом.
Своим собственным клинком Николас не пользовался ни разу с того момента, как получил его. Кроме того, он никогда не сражался с Саймоном на равных, если не считать поединка на баграх, который его чуть не прикончил, и безумной гонки по городу, когда шотландец чуть не затравил его собаками. Теперь бывший подмастерье превосходно обучился владеть шестом, а также плавать. Обнажая сверкающее лезвие, он подумал невольно: какие еще навыки заставит освоить его шотландец? Возможно, воскресать из мертвых… Клинок в руке дернулся, когда Саймон ударил, проверяя хватку и быстроту реакции противника; затем он атаковал с другой стороны. Разумеется, Николаса обучал Асторре. Также он брал уроки у герцогского оружейника в Милане, поскольку невозможно управлять наемниками или отправляться в опасные путешествия, если не обладаешь всеми необходимыми умениями. В Трапезунде… В Трапезунде они устраивали поединки, чтобы потренироваться, а также занимались вместе с гвардейцами. Еще Николас много охотился, занимался стрельбой из лука и играл в мяч. Ему вспомнились великолепные лошади, доставленные на корабле, и он слегка загрустил. А потом подумал, что теряет время вместо того, чтобы поскорее встретиться с Марианой, ― и тут уж рассердился всерьез.
Это оказалось очень скверно, поскольку ничего подобного фламандец прежде не чувствовал, и не умел справляться с такими эмоциями. Саймон двигался легко, как и подобает отменному фехтовальщику, атаковал и отступал, менял направление ударов, отбивал меч противника и пытался пронзить его оборону. Выглядел он весьма довольным собой, лишь слегка досадовал, что результаты поединка пока еще не так очевидны. Он начал форсировать темп схватки, и тут Николас парировал клинком удар с такой силой, что в воздух посыпались синие искры. Саймон отступил, широко раскрыв глаза, и внезапно метнулся вбок, чтобы ускользнуть от острия, целящего ему прямо в плечо. Он успел лишь выдохнуть:
― Где?.. ― но не успел договорить, ибо ему вновь раз за разом пришлось отбивать удары. Ответил он, вскинув клинок, подобно ятагану, и резко бросая его вниз на манер палача.
Удар был нанесен так стремительно, что Николас отразил его слишком поздно, ― но все же успел ускользнуть.
― В Белой орде, ― засмеялся он. Краем глаза фламандец наблюдал за Катериной, стоявшей в тени. Невольно мелькнула мысль: сколько же сейчас времени и неужели на улице и впрямь стемнело. Он гадал, зачем ей его нож, и что она рассчитывала сделать с оружием, если в доме семь или восемь вооруженных мужчин… Лишь теперь Николас осознал, как сознавал и прежде, что все равно не сможет убить Саймона, а потому лучше поскорее взять себя в руки и что-нибудь придумать. Однако ничего в голову не приходило, ― зато враг его, воспользовавшись мгновенным замешательством, чуть не рассек ему ребра. Вот шотландец, но крайней мере, ничуть не сомневался, что сможет убить противника…
Николас, задыхаясь, сделал последнее усилие.
― Отпусти Катерину… к матери. Она ждет.
― Вот как? ― Саймон расхохотался. Клинок его метнулся вперед, но был отбит. Однако шотландец был в превосходной форме: он по-прежнему дышал легко и ничуть не утомился.
― Могу я уйти? ― спросила девочка, приоткрывая дверь. Только бы ей удалось сбежать, ― тогда она позовет на помощь…