– Значит, не видишь?
– Сказала же, нет.
– А я вот вижу, что у нас очень мало машин осталось и мы много добра побросали. В том числе и пайки. Еды осталось не сказать чтобы много. Так что завалим бизона и устроим праздник объедения. Все осознала?
– Да, так. Извини. Я не думала над этим. Ты прав, надо есть пищу, какую получится добыть. Нам надо экономить резервы.
– Влад, давай, сгоняй на Эхнатоне. Они не могли далеко уйти. Только пусть осторожно стреляет, и не огнем. А то разнесет в клочья, а затем спалит их, я его знаю.
– Сгоняй лучше сам, а то вижу: рвешься всей душой.
– Охота – мужская забава. Может, вдвоем?
– Нет. Опасно Ти одну оставлять.
– Да, верно. Я быстро обернусь, разделывать здесь буду.
– Давай.
Церковник забрался на броню боевого дрона, уселся в неказистое кресло, одно из двух, устроенных общими усилиями при помощи подручных средств, и скомандовал:
– Давай, ямщик! Трогай!
– Эхнатон две тысячи сто четырнадцать дробь сорок три интересуется вашим допуском к одиночному движению и траекторией маршрута.
– Слышишь, ты! Жестянка! Ты все сам слышал: Влад разрешает! А насчет траектории: дуй к ближайшему бизону, который здесь наследил.
– Принято. Выполняю.
– Йо-хо! – выкрикнул Либерий уже издали.
– Иногда он ведет себя как ребенок, – тихо заметила Тейя.
– Почти все мужчины такие.
– Он очень взрослый. Сколько ему лет?
– Откуда мне знать? Я и о своих годах представления не имею. Это если учитывать те, которые прошли мимо меня, пока торчал под землей. Да и без них не все просто. К примеру: когда теперь день рождения праздновать? Календарь ведь совсем другой, и даже дней в году почему-то на один меньше.
– Да, знаю. Неточность или изменение орбиты произошло. Надо Коса расспросить когда-нибудь. Ты согласился искать базу дальников, только чтобы мне сделать позитивное?
– Правильнее будет говорить: «Сделать приятное».
– Извини, ошибки и неточности допускаю.
– Ты не виновата.
– А что ответишь?
– И это в том числе.
Тейя улыбнулась:
– Спасибо тогда. А что еще?
– Ну… куда-то ведь надо двигаться? Куда приятнее на южный берег Крыма попасть, чем опять в грязь забираться.
– Да, так. Грязь совсем плохо. Не стоит никаких вероятностей попадать туда опять.
– Тебе хорошо будет, если там найдешь своих…
– Почему ты нерадостно сказал это?
– Заранее ревную тебя к ним…
– Как мужчина ревнуешь?
– А как еще можно ревновать?!
– Странное поведение. Перед такими заявлениями в моем времени мужчина должен был провести длительный ритуал ухаживания. В твоем не так разве было?
– Так. Но времени на долгие ритуалы нет. К тому же я сильно подозреваю, что ты будешь не в восторге, если за тобой начнет приударять парень, не мывшийся больше месяца.
– Да, сомнительно проявление восторга от такого. Но и я в таком же положении гигиеническом. Я грязная до противности себе.
– Угу. Я тоже сам себе противен. Так что давай найдем где-нибудь воду нормальную, а уж потом начну цветы дарить.
– Цветы? Зачем?
– У нас так было принято.
– Подарить растения, и девушке это радостно?
– Сам поражаюсь их странностям, но все было именно так.
– Да. Удивительные у тебя времена были. И, Влад, не надо торопиться с ревностью и прочим. Я вообще о таком еще не задумывалась. Не до личных отношений было. А сейчас тем более нельзя думать о таком.
– Ну, я так, на будущее клинья подбиваю. Должно же у нас что-то когда-то наладиться?
– И где мы будем обитать? Жить нормально?
– Люди здесь живут. На севере. Города, деревни, народа много.
– Да, я знаю. Но там церковники.
– Один из них и здесь имеется.
– Ну, он другой. Не такой, как они.
– Ошибаешься – это один из самых известных инквизиторов. Настоящий мастер по искоренению древней скверны. Его посылали разбираться с самыми тяжелыми случаями. Вроде моего. Так мы с ним и познакомились.
– Но он ведь тебя не отдал? Помог?
– В тот раз у него не было выбора. А до этого наша встреча закончилась очень плохо.
– Да, ты рассказывал. Но я думала, что он просто воин церкви.
– Один из лучших ее воинов. Но его перевели на другую работу. Повысили.
– Ясно мне. И совсем ничего не ясно. Все одновременно. Путаница.
– Либерий с нами не просто так. Он не один год воевал с запами, которых натравляют радикалы. К тому же из отдельных обмолвок я понял, что его родная деревня оказалась в карантине из-за болезни, против которой нет спасения. Это приговор жителям. И главные подозреваемые в распространении болезней сама знаешь кто. Так что к радикалам у него особое отношение. И не только у него: все военное крыло церкви на них давно зубы точит. Они и наши враги. Я думаю, ради того, чтобы с ними покончить, такие вояки, как он, готовы с нами договориться. Не зря же он к нам прилип: думаю, присматривается. Наверное, рассчитывает, что мы каким-то образом разделаемся с радикалами. Или поможем это сделать. И за это готов закрыть глаза на наше происхождение. И другим их закроет: военные наверняка его поддержат, а ссориться с ними конклав вряд ли рискнет. Или вообще переворот устроят – в мои времена это было обычным делом. Так что шанс зажить нормальной жизнью на севере у нас есть.