Никто не помнит не то что древнерусских князей, а даже самого Влада. Точнее, не его, а эпоху, в которую ему довелось родиться. Древняя история убита наповал – этот мир начал жизнь с чистого листа, причем не один раз. И все его нынешние размышления не более чем попытка занять голову хоть чем-то, что выбивается за рамки доставшей до печенок непростой обыденности.
Второй месяц пошел, как караван из нескольких десятков дронов покинул атакованную радикалами древнюю базу. Вся последняя неделя пути пролегала по местности, назвать которую можно было одним коротким словом: Грязь.
От этой нескончаемой липкой грязищи уже давно хотелось завыть…
Сочтя, что ботинок вне опасности, Влад, наконец, забрался на вершину холмика и огляделся по сторонам. Первое, что он понял по результатам осмотра: зря спустился с дрона, рискуя обувью. Ничего того, что нельзя было разглядеть с приземистого корпуса бывшего складского робота-погрузчика, ныне ставшего «мулом» для перетаскивания контейнеров, Влад не заметил. Все та же равнина от горизонта до горизонта. Ее почти идеальную плоскость изредка нарушали холмики, подобные этому, и узкие русла крошечных речушек, воды в которых зачастую почти не было, несмотря на весеннюю распутицу. Как и течения. Будто вытянутые на манер макаронин мелкие озерца.
Мертвая равнина. За целый день пути лишь пару кривых деревьев повстречали и несколько корявых кустиков. Некое подобие буйства жизни наблюдалось только возле отдельных речушек и выражалось лишь густыми порослями подозрительно-рыжего тростника. Отойди на несколько шагов, и пучок прошлогодней травы станет редчайшей находкой.
А что это там? За небольшой лужицей с радужными разводами? Да это же несколько тонких стеблей ярко-зеленой травки. Весна даже здесь пытается свое урвать.
На душе при виде этой картины стало на градус теплее. Даже захотелось подойти и взглянуть поближе, но этот глупый порыв Влад задушил в зародыше. Уж он-то давно понял, что вся эта равнина – одна сплошная грязевая ловушка, проваливаться в которую при каждом шаге приходится чуть ли не по колено, а в местах возле подобных лужиц и по пояс случается. Колея, оставленная вереницей дронов, напоминала смолисто-черный след исполинской анаконды, проползшей по серой равнине. Гусеницы, колеса и полозья, на которые установили контейнеры, проделали канаву, которую не заметить невозможно. Отправь враг сюда воздушную разведку, и быстро обнаружит беглецов.
Влад нервничал уже не первый день. И не только из-за опасения перед авиацией врага.
Тейя не удержалась, спрыгнула с контейнера, где оборудовала для себя что-то вроде гнезда и, ловко прыгая по камням, не дав трясине ни шанса, взлетела на холмик. Замерла рядом с Владом, переполненным разочарования голосом протянула:
– Ничего.
– Я так и сказал еще утром, когда на Эхнатоне все здесь облетел.
– Но Кос говорил…
– Я знаю, что говорил Кос. И еще я знаю, что у него нет нормальной оптики, так что видеть мелкие детали на поверхности Земли он не может.
– Крупные для него возможны для наблюдения. И косвенные данные обрабатываются.
– Ага, как же… косвенные данные. Однажды он не заметил, что вместо города образовалось озеро. Меня там, кстати, чуть не съели. Вместе с Либерием.
– Не ругай Коса, у него ограниченные возможности.
– Складывается впечатление, что у него их вообще нет. Одна пустая болтовня. Зря мы полезли на эту равнину, сразу ведь говорил, что надо попробовать с севера ее обойти.
К холмику подобрался дрон Либерия. Неудачно спрыгнув, церковник почти по колени ушел в зеленую жижу и с показушной радостью воскликнул:
– Похоже, вы наконец-то нашли то, что искали?! Какая чудесная здесь мостовая. Просто прелесть. Тщательная подгонка каждого камешка, выверенный рисунок и ни пятнышка грязи даже в щелях между булыжниками. Древние все же умели строить – этого у них не отнять. Ну, так чего стоим, теряя время? Может, сразу в трактир направимся? Наваристый овощной суп с гренками и раскрошенным яйцом, тушенная в собственном жиру баранина с семенами укропа, бокал темного пива прямиком из ледника – всего этого мне очень не хватало по дороге к этому прекрасному городу.
Тейя покачала головой:
– Это не город. Здесь никогда не располагался город. Я говорила такое не один раз. И Кос говорил.
Либерий, с чавканьем выдергивая ноги, уже другим тоном пробурчал:
– Здесь жили люди. Много людей. Значит, город.
– Они не жили. Жили не здесь, а в других местах. Сюда подземный путь вел, работал воздушный транспорт. Здесь они занимались деятельностью полезной. Промышленность. Цеха для разного всякого. И днем, и ночью здесь производились вещи.