— И хворост рядом, — сказал Леня.
Савушкин стащил варежку, ребром руки провел по выбритому подбородку и, обернувшись к Набокову, весело прищурился:
— Так, что ли... как тебя... Андрей?.. Лучше этого места, пожалуй, и не найдешь.
Набоков поглядел себе под ноги и вздохнул:
— Как хотите. Здесь так здесь.
— Мы с Андреем шалашом займемся, а ты дровишек натаскаешь, — обращаясь к Лене, сказал Савушкин. — Так у нас все и образуется по-хорошему... У тебя, Андрей, нож имеется?
— Есть, — ответил тракторист и полез в карман. Когда мальчик направился к осинкам, за которыми начиналась роща, Иван Савельевич прокричал ему вслед:
— Леонид, хворост выбирай посуше!
Свежо и тихо было в роще. Между ветвями просвечивало тускло-синее вечернее небо. Роща казалась прозрачной. В этой прозрачности была особая, необыкновенная прелесть. Слабый треск валежника, шуршанье коричневой сухой листвы под ногами разносились далеко вокруг.
— Эге, ну и глушь! — проговорил вслух Леня и с любопытством огляделся вокруг.
Неожиданно со стороны поляны донесся хрипловатый голос тракториста, что-то громко прокричавшего. Леня вздрогнул и улыбнулся. «Поживем и в шалаше. Чего же тут особенного! — сказал он себе и принялся собирать сучки и хворост. — Зато ребята как будут мне завидовать!.. А Гришка Иванов, пожалуй, еще и не поверит. «Выдумываешь, скажет, всё. Сам в Старом Посаде ледоход просидел, а сочиняешь, будто на острове был». А я ему скажу: «Раз не веришь, так и уходи — не слушай!»
Вдруг Леня выпрямился, закусил губу. «Дома тревожатся еще со вчерашнего дня, — подумал он, вздыхая. — Мама будет ждать: не застучит ли Ленька в калитку? А завтра и в школе узнают, ребята беспокоиться станут... Ваня Обухов после занятий обязательно забежит к нам на квартиру...»
При воспоминании о доме Лене стало грустно. Он ушел без разрешения, оставив на письменном столе отца, под логарифмической линейкой, записку. Но разве он знал, что так получится! Ведь он надеялся сегодня же под вечер вернуться в Жигулевск. Саша уже две недели лежит в больнице с переломом ноги, и его выпишут не раньше чем через месяц. Какой бы Леня был друг, если бы не навестил Сашу!
На поляну мальчик явился с большой вязанкой сухого хвороста. Он сбросил ее с плеча и удивленно сказал:
— Как у вас ловко выходит!
Около кольев, воткнутых в песок на небольшом расстоянии друг от друга, стоял Савушкин и заплетал их гибкими тальниковыми прутьями. У противоположной стенки будущего шалаша работал Набоков.
— Ловко, говоришь? — спросил Савушкин, подмигивая мальчику.
— Как корзинку плетете! — сказал Леня и прищелкнул языком.
Иван Савельевич взял новый прут и тонким концом обернул его вокруг крайнего кола.
— Я и корзинки умею плести. Они, корзинки-то, знаешь, как нужны в нашем хозяйстве! — проговорил он.
Немного отдохнув, Леня снова пошел за дровами.
Солнце уже опустилось за дальним лесом. Над горами вспыхнула грустная, одинокая звездочка, но было еще светло.
Леня подошел к оврагу, заросшему мелким кустарником. За оврагом начиналась низина. Каждую весну в разлив ее затопляло. Водой сюда заносило много хворосту, щепок, а иногда даже целые бревна. Летом все это зарастало высокой травой, осенью покрывалось опавшими листьями, а зимой — толстым слоем снега. Но приходила весна, начинался разлив, и снова в низине появлялась вода. И так каждый год.
На краю оврага Леня остановился, посмотрел в вечерние сумерки и с удивлением сказал:
— Дровищ этих тут!..
С березы неожиданно взлетела какая-то черная птица и, лениво взмахивая большими крыльями, медленно пролетела над оврагом. Птица пропала в сиреневой мгле. За каждым деревом по-прежнему таилась настороженная тишина.
У мальчика по спине вдруг пробежали мурашки, и он засуетился, собираясь в обратный путь. Расстелив по земле связанные узлом пояс и шарф, он сложил на них собранный хворост, потом, туго стянув его, перекинул за спину.
Подходя к опушке, Леня увидел между осинками красные язычки костра и ускорил шаг.
Савушкин встретил его шуткой:
— А мы с Андреем уж подумывать начали: как бы, говорим, нашего молодца волки не съели!
Леня подошел к костру. Глаза его возбужденно сверкали.
— Устал? — спросил Набоков.
— Нет. С чего же? Я птицу в лесу видел. Большая такая, крылья огромные.
Иван Савельевич прошелся вокруг шалаша, что-то поправляя и доделывая, потом тоже присел у костра.
— Была бы солома, скажу вам, или сено, тогда и дождь не скоро промочил бы, — проговорил он, запахивая шубняк.