— Ты чего?
— Это... — Леня замялся немного, — это коржик. Самый настоящий. Только я забыл про него. А вы кушайте с Иваном Савельевичем. Это гостинец моей сестричке от Саши... от друга, который в больнице.
— А ты себе оставил? — спросил Савушкин.
— Я себе тоже... Я всем поровну, —запинаясь, проговорил Леня и глотнул раскрытым ртом воздух.
Скоро на крутом берегу запылал костер.
С видом очень занятого человека Иван Савельевич старательно помешал палочкой ягоды шиповника в банке и поднял на тракториста спокойные глаза.
— Двадцать восемь спичек осталось, — сказал он и потряс коробком. — Беречь надо. Я так думаю: больше пяти на день расходовать нельзя. Три, скажем, на костер, две тебе на день на курево.
— Обойдемся. Я мало стал курить: папирос одна пачка осталась, — согласился тракторист.
Леня ломал хворостинки и, глядя на веселое пламя, напевал себе под нос:
След-дуза, пим-буза,
Пим-буза, след-дуза...
Внезапно он замолчал и наморщил лоб.
«Что это такое я распеваю? — спросил себя Леня. — След-дуза, пим-буза... Ах, да! Надпись на доске... Но что же все-таки значат эти слова: «След дузаа птя»?.. А если рассказать о надписи Ивану Савельевичу и Андрею? Может быть, они скорее отгадают. Нет, уж лучше я сам как-нибудь. А то еще просмеют. Скажут, что я забиваю себе голову пустяками».
В полночь Иван Савельевич проснулся. В шалаше гулял острый сырой ветер. Савушкин приподнялся и сел. Было так темно, будто на глаза кто-то набросил черную повязку. Наклонившись, он протянул перед собой руку. Входное отверстие оказалось открытым.
— Ну и ветрище! — сказал Иван Савельевич себе под нос. — Доской закрывал, а ее, видно, отбросило куда-то.
Он пошарил вокруг, но под руку попался лишь кусок коры.
«Пропала доска. И чем бы это закрыть дыру? Боюсь, мои молодцы совсем продрогнут, — раздумывал Савушкин. — А вот так если, а? Шубняк у меня теплый, ему и ветер нипочем».
И он, тяжело ворочаясь и кряхтя, уселся у самого входа, загородив своей широкой спиной все небольшое отверстие, в которое можно было пролезть только на четвереньках.
Немного погодя завозился Леня. Громко чихнув, он плаксиво протянул:
— Дайте мне одеяло. У меня все внутренности обледенели.
— Ползи ко мне, Леня, — сказал Савушкин.
Ответа не последовало.
Минуты через две мальчик осторожно спросил:
— А вы кто такой будете?
— Ты что это, парень? Не проснешься никак, что ли?— не то удивился, не то испугался Иван Савельевич.
На минуту наступило молчание. Но вот Леня облегченно вздохнул и радостно закричал:
— Иван Савельевич!.. А мне это во сне...
Он подполз к Савушкину и, дыша ему в лицо теплом, прошептал:
— Андрей тоже тут?
— Нет. Он спит.
— Спит? Я когда проснулся, рядом никого не было. Иван Савельевич схватил Леню за руку:
— Совсем ты, Ленька, заспался! Ну-ка, пошарь.
— Не верите?
— Пошарь, говорю!
Леня засопел и пополз на коленях вглубь шалаша. Набокова в шалаше и впрямь не оказалось.
— Вот тебе на! Происшествие! — встревожился Савушкин. — А я, скажу тебе, и не подумал ничего плохого. Думал, ветром куда-то доску откинуло.
Помолчав, он добавил:
— Сиди, Леонид, а я пойду. Поищу пойду.
— И я тоже! — попросился Леня. — Вы в одну сторону пойдете, а я — в другую.
— Куда тебе! Заплутаешься!
— Что я, маленький?
— Сиди, говорю. Я скоро вернусь, — жестко проговорил Савушкин и вылез из шалаша.
Иван Савельевич ходил по поляне и во весь голос кричал:
— Андре-ей! Андре-ей!
Иногда до Лени доносились только обрывки слов: «а-а... эй... де-е...»
А через некоторое время голос Ивана Савельевича и совсем потерялся в протяжных завываниях ветра.
«Ушел, — решил Леня и пополз к выходу. — Я тоже сейчас уйду искать Андрея».
Но едва мальчик выглянул из шалаша, как от реки подул такой холодный и сильный ветер, что все вокруг загудело, застонало. В кромешной мгле не было видно даже протянутой вперед руки.
«Может, лучше остаться в шалаше? — промелькнула робкая мысль. — Иван Савельевич наказывал никуда не ходить».
Минуту он колебался, потом, стиснув зубы, решительно вылез наружу и, осторожно обойдя шалаш, направился к осинкам.
Он шел как слепой, ощупью, вытягивая вперед то одну, то другую руку. И пока разыскивал тропинку, ведущую в луга, несколько раз натыкался на деревья.