Светлые волосы Лизы были перехвачены темной лентой. На ней было платье без рукавов с черно-белым узором. Глаза Лизы широко распахнуты, и кажется, что она готова в любой момент рассмеяться — был бы повод. Лиза сказала:
— Я тоже смотрю «Новости». Все программы, какие могу.
Маленький мальчик из публики вскочил и крикнул:
— Мне бы очень хотелось знать…
Редактор журнала «Шпигель» очень дружелюбно прервала его:
— Чуть позже, когда интервью будет закончено, вы сможете задать все вопросы. Подожди немножечко, пожалуйста, договорились?
— Хорошо, — ответил маленький мальчик и посмотрел на нее сияющими глазами.
Ангела Гаттенберг спросила детей, находящихся рядом:
— Что вы сами делаете для окружающей среды?
Дилан бойко заговорила:
— Я, в общем, пытаюсь изменить что-то, но дома мне это не очень удается. У нас в доме вечно эта дурацкая туалетная розовая бумага. Я бы лучше покупала серую, на которой написано «Спасибо». Значит, я делаю для окружающей среды недостаточно. И вообще-то я против неонацистов.
— Ты думаешь, что это активная деятельность в защиту окружающей среды? — спросила Ангела Гаттенберг.
— Да, — уверенно ответила Дилан, — в широком смысле. Если для тебя окружающая среда — всего лишь растения, то это неправильно. К окружающей среде принадлежат и люди.
В этом месте раздались аплодисменты, дети хлопали громко и долго.
— Браво! — крикнула одна девочка.
Изабель опять взглянула на Гиллеса. И он снова крепко сжал ее руку.
Лиза подождала, пока стихнут аплодисменты, потом облокотилась на зеленую скатерть и наклонилась к микрофону.
— Я обратила внимание на то, что в туалете, при мытье рук, расходуется очень много воды. Я намотала проволоку, и сейчас вода льется гораздо меньше. Когда моя мама покупает средства для стирки, содержащие фосфат, я с ней серьезно разговариваю.
Несколько детей снова захлопали.
Редактор спросила:
— Что, по вашему мнению, произойдет в последующие десять лет?
— Через десять лет меня не будет в живых, — сказала Дилан.
Экланд поднял руку.
— Что такое? — спросила Ангела Гаттенберг.
— Замена кассеты, — ответил он. — Пять минут.
Кати уже вставляла в «Бетакам» новую кассету. Потом она подержала перед камерой лист бумаги, на котором написала: «Франкфурт Америка-хаус/2, дискуссия с детьми „Птицы мира“».
— Готово, — сказал Экланд.
Кати встала на колени возле устройства.
— Звук тоже, — произнесла она.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал Экланд Ангеле Гаттенберг.
— Я повторяю свой последний вопрос, — сказала она. — Что, по вашему мнению, случится в последующие десять лет?
— Через десять лет меня не будет в живых, — еще раз сказала Дилан.
— О! — испуганно вскрикнул очень маленький мальчик.
— С окружающей нас природой дела действительно обстоят очень плохо, — продолжала маленькая курдка, — это на самом деле катастрофа. Что-то обязательно произойдет, или я сдамся и наложу на себя руки. Или кто-то меня убьет, или я умру сама.
Наступила тишина. Дети смотрели на Дилан, и она отвечала им серьезным взглядом.
Наконец заговорила Лиза:
— Через десять лет дыра обязательно проявит свое воздействие.
— Какая дыра? — спросила редактор журнала «Шпигель».
— Ну, озоновая дыра, — пояснила Лиза и подчеркнула слова движением своих маленьких рук, пальцы которых то смыкались, то размыкались. — Возможно, произойдет взрыв на какой-нибудь атомной станции. Я очень боюсь двухтысячного года. Тогда обязательно что-то случится, например, взрыв огромного завода по производству химических веществ. Или вот политики говорят, что хотят испытать что-то неопасное, а потом окажется, что это атомная бомба. Тогда все пойдет кувырком, и мир разрушится.
Вероника — брюнетка с зачесанными назад волосами, схваченными на затылке гребнем, в голубых джинсах и голубом блузоне на пуговицах со светлыми рукавами, с миловидным, с мелкими чертами, лицом, — сказала:
— Конечно, так продолжаться не может. Может произойти слишком многое. Например, всемирный потоп. Или они и в самом деле проведут испытание атомной бомбы, тогда мир будет уничтожен.
Крупный Гювен, выглядевший таким ухоженным, произнес, наморщив лоб:
— Я думаю, что люди совсем не изменятся. Может быть, нужно объединить государства. Но скорее всего это произойдет слишком поздно, и мы умрем в кромешной тьме.