Ангела Гаттенберг осторожно спросила:
— Могут ли помочь политические партии?
— По-моему, — покачала головой Коринна, — всем партиям совсем не до этого!!!
Многие дети зааплодировали.
Экланд снимал крупным планом отдельные лица.
— …пожалуй, самые дельные — это «Зеленые» и избирательный блок «Альтернативный список» в Берлине, — продолжала Коринна. — Они несколько неорганизованны, но свои неполадки есть и у нас, «Птиц мира», однако мы много чего делаем.
— Что ты подразумеваешь под выражением «не до этого»? — спросила Ангела Гаттенберг.
— Вот взять, к примеру, христианских демократов, — сказала Коринна, — когда читаешь ее программу, то на бумаге все выглядит очень хорошо. Но это все лишь пустые слова, которые только звучат красиво. Чего ни коснись — внешней политики или школьной, — но я не могу вспомнить, что по этому вопросу проделали христианские демократы.
Многие дети зааплодировали снова, некоторые взрослые — тоже. Другие стали протестовать.
Один родитель воскликнул:
— Неслыханно!
Его поддержал второй:
— Как хорошо они подготовлены к подстрекательству!
— Совершенно верно! — крикнул третий.
— Ерунда! — громко отреагировал еще один мужчина. — Малышка права!
— Полностью согласна с тобой, — крикнула чья-то мама. — Браво, Коринна!
Лиза, с темной лентой в светлых волосах, сказала:
— Я думаю, что партия христиан-демократов избирается людьми, которые не слишком разбираются в политике. Просто они доверяют слову «христианская» и связывают его со святым именем Господа Бога, и это уже хорошо, и конец всяким рассуждениям.
Новый всплеск аплодисментов и новый взрыв протеста среди малолетних и взрослых слушателей.
— Вы когда-нибудь участвовали в какой-нибудь демонстрации? — спросила Ангела Гаттенберг, когда зал успокоился.
Все пятеро детей одновременно ответили:
— Да.
Коринна сказала:
— Я принимала участие в демонстрации МВФ — Международного валютного фонда, но потом сбежала, потому что струсила (фигурально выражаясь, наложила в штаны). Демонстрации школьников не так опасны.
— Я была на одной демонстрации школьников, — сказала Лиза, — но это было слишком пафосно и в то же время примитивно. Перед ратушей Шенберга выстроили множество полицейских с непроницаемыми лицами, они установили ограждение. Один полицейский даже дал нам мегафон, чем просто сразил меня.
Дети засмеялись.
— Посмотри! — тихо сказала Изабель Гиллесу. — В самом конце, слева у входа!
Гиллес обернулся. У входа стоял прокурор Эльмар Ритт. Он быстро поклонился. Гиллес тоже кивнул.
— Что этому-то здесь нужно? — спросила Изабель.
Она взглянула на Ритта. Он ответил серьезным взглядом.
— Странно, — сказала Изабель.
Между тем Ангела Гаттенберг продолжала задавать вопросы:
— Чувствуете ли вы, что вас воспринимают всерьез?
Дилан сказала:
— Когда мы на каком-нибудь мероприятии «Птиц мира» распространяем листовки, то люди останавливаются и говорят: «Ах, какие милые детишки!» Потом выслушивают нас, очень критически осматривают и говорят: «Вы же совсем не знаете, что происходит, не имеете совершенно никакого представления!» Все-таки политики и вообще взрослые слишком уперты в своем мнении и не хотят, чтобы их переубеждали.
Многие дети очень громко зааплодировали, а большинство родителей выглядели раздраженными и сбитыми с толку.
— Все это звучит очень пессимистично, — сказала Ангела Гаттенберг.
— Я бы не сказала, что пессимистично, — произнесла Дилан и медленно покачала головой с высоко уложенными волосами, — скорее реалистично. И если сейчас мы приложим максимум усилий, возможно, все будет хорошо.
Тут зааплодировали и взрослые.
Лиза сказала:
— Я настроена не так пессимистично, потому что если пропадет вера, то останется только протянуть ноги.
Аплодисменты.
— Достичь мира можно лишь постепенно, этап за этапом, — сказала Коринна. — Успех придет не сразу, потому что невозможно сразу увидеть, кого нам удалось изменить. Ведь эти люди не будут отличаться от других голубыми волосами. Конечно, иногда мы падаем духом.
Ангела Гаттенберг посмотрела на свой диктофон.
— Я хотела бы еще совсем кратко сказать кое-что политикам, — крикнула Лиза. — Большинство из них думают только о себе. Они просто эгоисты. Что произойдет потом, после их смерти, их просто-напросто не интересует. Но самое главное в том, чтобы не развалить все окончательно.
В зрительном зале снова раздались аплодисменты детей и взрослых. Ангела Гаттенберг, улыбнувшись, подняла руку. Стало тихо.