— Что это ты на него уставилась? — ревнивым шёпотом спрашивает сидящий сбоку Борька Титов. — На противника надо смотреть грозно. Иначе — предательство! Растаяла перед противником номер один!
— Номер один за границей живёт. А этот в пионерском галстуке…
Стасик слышит их шёпот и предупреждает Тому:
— Перестань шушукаться, Асеева! Ведёшь себя, как на базаре… — и поворачивает голову в сторону выступающего: — Ну, допустим, мы вас извиняем. Что из этого?
— А вот что, — сдержанно, не повышая голоса, отвечает Батов, и Томе кажется, что при этом его внимательные глаза глянули на неё с интересом, приветливо. — Мы пришли не только с извинением, но и…
— С лизунцами! — насмешливо продолжает за Батова Колька Мерлин. — Мы это уже слышали и видели. Скажите чего-нибудь новенькое.
Стёпка Батов невозмутим:
— Так вот, я повторяю: мы пришли к вам не только извиняться, но и вызвать вас на соревнование по разведению кроликов.
— Они у нас и без соревнования разводятся! — бросает в ответ Мирон. — Побольше вашего!
— Количественно ваша крольчатая армия уступает нашей ровно на два с половиной процента — подсчитано с точностью до одного кролика.
— Каждый наш кролик десятерых ваших стоит — и по весу и по пуху! — тут же отвечает Колька Мерлин.
— Ишь ты, «два с половиной процента»! — бурчит Мирон. — Вам надо в бухгалтеры записываться, а не в кролиководы…
Стёпка Батов слушает их с невозмутимым видом, словно это его не касается. Разглядывает мишени на стенке, гладит ладонью макет танка. Потом взгляд его снова останавливается на Томе Асеевой. Она ёрзает на табуретке. Ей непонятна враждебность мальчишек к Батову. Честно и прямо, без увёрток признался он, что поступил неправильно, и даже прощения попросил. А его ругают. Ведь он понял свою ошибку и теперь благородно подаёт руку для примирения. Почему же, в таком случае, надо отказываться от соревнования?
Тома сердита на своих мальчишек, не разделяет их безрассудной воинственности. И она поднимается, чтобы в открытую сказать то, что думает:
— Я не хочу, чтобы вы ругались. Другой бы на месте Батова… Э-э, да что там! Разве это плохо, что Студёные Ключи хотят жить с интернатом в мире и дружбе?
— Не слушайте её! — кричит Борька. — Ей Стёпкины ресницы вскружили голову. Вот она и заговаривается…
— Да что вы на нашего командира нападаете? — вновь подаёт голос Родька Пирожков. — Он правду говорит. Мы хотим, как честные люди, чин чином, по всем правилам с вами соревноваться.
— «Чин чином, по всем правилам»! — ехидно передразнивает его Мирон. — А прошлой осенью не вы ли пулемёт с трещоткой у нас украли?
Колька Мерлин как ужаленный подскакивает на стуле и тычет пальцем в Родьку:
— Это он! Это он! Я точно знаю… Не хотел говорить… Думал, сами признаются. А теперь скажу, чтобы вы все знали, какие они «честные люди». Помните — следы у сеновала? Кто туда забирался? Вот этот тип в бутсах! Его следы! Точно установлено. За крольчатником наблюдение вёл. Кроликов наших хотел похитить. Да, видно, кто-то ему помешал. И после этого они ещё о честности болтают, соревноваться с нами задумали! Тьфу! И слушать не желаю!
— Пусть сейчас же признается, — грозит Родьке кулаком Мирон, — зачем на сеновал лазил и что в интернате вынюхивал? Пусть не думает, что это ему сойдёт с рук. Не выйдет!
Вместо Родьки, который испуганно прижался к продырявленному картонному шакалу на стенке, отвечает Стёпка Батов:
— Он не виноват. Это я посылал его в разведку.
— Вот тебе «мир и дружба»! — Борька Титов толкает Тому в бок локтем. — А сам к нам шпиона подсылает.
Мальчишки гневно шумят, не дают Батову говорить.
Но постепенно гул в комнате утихает. И тогда Батов снова берёт слово:
— Я посылал Пирожкова вовсе не шпионить за вами. Нет! Я поручил ему сосчитать, сколько в настоящее время у вас кроликов. Только и всего.
— А зачем это тебе? — неодобрительно спрашивает Колька Мерлин.
— Чтобы знать, сможем ли мы соревноваться. Разница в числе кроликов, как выяснилось, у нас незначительная — лишь на два с половиной процента. Силы у нас почти одинаковые, и, значит, мы сможем соревноваться на равных. После этого мы всей бригадой решили вызвать вас на соревнование. Хотите — принимайте вызов, хотите — нет. Ваше дело. Я кончил.
И снова тишина в тире. Мальчишки ждут, что скажет Стасик. Последнее, решающее, слово за ним.
Стасик медлит. Думает. Хорошо, если бы рядом был Тим Савельев. Но того нет. Приходится самому находить решение.
И Стасик произносит слова, созревшие в его голове:
— Как вы только что слышали, Степан Батов просит извинения и предлагает нам мировую. Ну что ж, это хорошо! Соревноваться так соревноваться. Но только честно. Доверять друг дружке. И незачем было разведчика посылать. Мы бы и так вам всё рассказали. Мы же пионерская бригада, не бандиты какие-нибудь… А вообще-то вы чудные: «два с половиной процента»… А если бы десять с половиной или все тридцать, тогда и соревноваться, что ли, нельзя?
Интернатские кролиководы весело шумят, хлопают в ладоши, переговариваются. Они одобряют всё, что говорит Стасик. Кольке Мерлину особенно нравится, как друг сказал про доверие — пусть Стёпка не засылает больше своих лазутчиков. Всё равно будут обнаружены! А Мирона окончательно образумили слова про то, что интернатовцы «не бандиты какие-нибудь». Борька Титов тоже во всём согласен со Стасиком. Его раздражает лишь странное поведение Томы Асеевой. Она вовсе перестала замечать Борьку, глазеет на обоих кролиководческих командиров. Если бы Тома смотрела только на Стасика, Борька, пожалуй, так бы не расстраивался. Но когда она смотрит, не отрываясь, на представителя другой стороны — это уж слишком!
Борька дёргает Тому за рукав и ворчит обиженно:
— Где твоя девчачья гордость? Батову глазки строишь…
— И вовсе я не строю. К тому ж у нас теперь мир!
Написав под копирку два договора о соревновании, Стасик Комов и Степан Батов дважды расписываются под текстом. Один лист забирает себе Стасик, другой — Степан. И оба они, обменявшись рукопожатием, направляются к выходу. Ободрённый Родька Пирожков вытряхивает из рюкзака белые лизунцы на стол и восклицает:
— Как дела-то закручиваются! Посоревнуемся! А то без соревнований да без игр, ёлки-палки, какая же жизнь! Тоска зелёная…
До ворот гостей провожают Стасик и Колька Мерлин. Они отстали от гостей на несколько шагов и с интересом прислушиваются, о чём Степан беседует с Родькой. Батов бросает на ходу:
— Какой же ты, Пирожков, разведчик! Только успел проникнуть в интернат, как тебя засекли.
— В интернате работать трудно. У них нюх собачий. Раз — и схватят!
Пирожков лихо пинает бутсами булыжник на тропинке.
Глава VIII
Крутой спуск
Стасик озадачен. Ночью кто-то побывал в крольчатнике. Клетки внутри обглоданы, исцарапаны.
— Петька, признавайся, только по-честному: ты ножиком скоблил?
Петя в недоумении пожимает плечами.
— Неужели опять Родька Пирожков? — предполагает Стасик.
Сомнения помогает разрешить Владимир Семёнович.
— Кролики к какому отряду принадлежат? — спрашивает он.
— Ни к какому. У них отрядов нет.
— Я совсем о другом, Стасик. Вот, например, зайцы, суслики, мыши относятся к отряду грызунов.
— Кролики мышатам не ровня! Мыши — вредители, а кролики — полезные.
— И всё же кролики из отряда грызунов.
И Владимир Семёнович рассказывает, как в давние времена, когда кролики обитали лишь на тёплом побережье Средиземного моря, тамошние жители иногда не знали, как избавиться от них. Кролики налетали на поля и сады, поедали хлеб, портили деревья. Вредили ужасно, к тому же размножались неимоверно быстро. Люди вынуждены были бросать все свои дела, брать ружья и устраивать облаву на грызунов. У домашних кроликов нрав несколько иной, но они тоже грызуны. Если не давать им древесных веток, они не только клетку, весь сарай изгрызут.