Вдоль дороги тянулась широкая полоса травы, посеревшей от зноя и пыли, за нею желтела до горизонта пшеница.
— Ну и раздолье для техники! — воскликнул Миша (он вырос в деревне, всё понимает). — Знай кати, не оглядывайся.
Желтое море плещется всё ближе, и вот уже почти у самого «профиля» заколыхалась низкорослая, негустая, с легким колосом пшеница.
— А хлебушек-то небогатенький, — заметил Миша, — и сорняков полно…
— Вы бы к нам прошлым летом приехали! — сказал Арсений Михайлович. — А нынче засуха. С середины мая до вчерашнего дня хоть бы капнуло. Да и вчера — это ведь не дождь — вон уж пыль-то какая.
Разговоры о нынешней засухе сопровождали их со дня приезда на целину.
— Нынче Украина с Кубанью нам нос-то утрут, — мрачно заметил Виктор. — Надо орошение налаживать. Ведь землица наша плодородная, кубанской не уступит. Лет тридцать без всякого удобрения роскошно родить может, а поухаживать за ней — износу не будет. А уж воды в наших реках — хоть все пустыни в мире, хоть самоё Сахару заливай. Весной, как хлынет солнце, снега кипят, ну, кордебалет! Сугробы у нас знаете какие? Этот вот самый автобус по маковку утонет, честное пионерское!
А солнце!
Вот и сейчас оно так припекало, что в автобусе — как в печке. Опустить бы стекла, да чертова пыль!..
— Интересно, хоть лицо успеем сполоснуть перед концертом, или, как вчера, — прямо с колес да на подмостки? — заворчал Джек.
— Ехал бы ты к… папе с мамой, — оборвала Алёна.
Не успел Джек съехидничать в ответ, как раздался лязг, грохот, все схватились за что попало. Автобус подбросило, что-то под ним заскрежетало, и, наклонясь вперед, он встал как вкопанный — только чемоданы ещё продолжали сыпаться на Женьку.
— У, черт, сели надолго! — зло выкрикнул Виктор и вслед за Арсением Михайловичем выскочил из машины.
Баянист, пожилой дядька, в любом положении ухитрявшийся вздремнуть, вдруг вскинулся спросонья, схватился за ремень баяна:
— Приехали?
В дверях показался Виктор — лицо его было безмятежно, движения, как всегда, неторопливы. Он небрежно бросил на сиденье клетчатую куртку.
— Слезайте, граждане, премия по безаварийности пока в кармане. Сели на кардан, — сообщил он, доставая лопату.
Виктор ловко орудовал лопатой, откапывая засевший в грунте кардан. Возле него, заглядывая под машину, стоял Олег. Он нетерпеливо переступал с ноги на ногу и, как мальчишка, канючил:
— Дай я. Ты же устал. Дай я…
Автобус из «ловушки» вытаскивали всей бригадой. Но как ни торопились, как ни гнали машину, на концерт катастрофически опаздывали.
Наконец-то въехали в село. Возле правления, не обращая ни малейшего внимания на гудки автобуса с артистами, стоял посреди дороги рыжий великан и исступленно орал на невысокого человека с толстым красным загривком, выпиравшим между воротом рубашки и глубоко надвинутой на уши соломенной шляпой.
— Разве это ремонт! Думаешь, выпустил — и сойдет? — Рыжий размахивал тяжелыми кулачищами, витиевато украшал речь солёными словесами. — Я тебе такую премию распишу, родная мама не признает! Мало, что солнце окаянное сушит, так мы ещё над хлебом сами издеваться будем!
Автобус свернул к зернохранилищу.
Когда концерт кончился и публика, отшумев, разошлась, усталые артисты вышли из душного помещения в прохладу пахучей степной ночи.
Из темноты кто-то позвал:
— Галя!
— Тебя, — сказали Алёне товарищи.
— Может, Алёне шапку принесли? — повторил свою дежурную шутку Женя.
— Мне бы Галину Давыдову, — раздалось чуть громче. Алёне показалось, что это голос рыжего комбайнера.
— Меня? — настороженно спросила она. — Я вас не вижу впотьмах.
Под ноги плеснулся луч карманного фонарика.
— Подождите, — сказала она своим и осторожно пошла на свет фонарика.
— Пусть не ждут. Бояться нечего. Я провожу, — мягко, с оттенком угрозы потребовал рыжий.
— Чего это мне бояться? — с вызовом ответила Алёна, ощущая легкую оторопь от необходимости остаться в потёмках один на один с этим чудом, но бодренько бросила своим: — Не ждите меня, ребята.
— А как же ты? — донеслись голоса Глаши и Олега.
— Меня проводят, — не очень уверенно сказала Алёна.
— Обо мне слышали? — спросил рыжий.
— Ещё бы! — ответила Алёна, стараясь придать себе храбрости. — Над всем поселком висел ваш мат, когда мы приехали.
Парень вздернулся, будто его кольнуло.
— Так он же, паразит, что делает! «Техника отремонтирована досрочно, с перевыполнением!» А что комбайн станет на первом заезде — виноват комбайнёр. Что хлеб пропадёт, его, ремонтника, хата с краю, а уж человека подвести — ему вообще раз плюнуть, с полным удовольствием! Сколотил себе тут шарагу… Всех разогнать к… такой-то матери! — Потом вдруг оборвал себя и сказал мягко, будто извиняясь: — Не об нём у меня разговор. Только я не дебошир, а его ещё и не так надо…