Тянуло к товарищам по счастью, хотелось поближе узнать всех, поделиться несдерживаемым торжеством. Иногородние — Алёна, Глаша, Агния, Лиля Нагорная, Александр Огнев, Миша Березов и Сережа Ольсен — отправились гурьбой на почту. Их возбуждение почему-то не передалось работникам почтового отделения, и дважды им сердито напомнили, что они находятся в учреждении, а не на футболе. Наконец, получив открытки, бумагу, конверты, телеграфные бланки, семерка свежеиспеченных студентов пристроилась кто сидя, кто стоя, за длинным столом. Притихли и принялись строчить. Одна Лиля долго вертела в руках две открытки и, встретив взгляд Алёны, усмехнулась тихонько:
— Что-то лень. От ожидания не умрут, — и спрятала открытки в сумочку.
Вечером, как было условлено, поехали в парк культуры. К семёрке иногородних присоединились Олег Амосов и Женя.
Алёна все приглядывалась к Лиле и заметила, что хотя Лиля и смеётся, и шутит как все, но её глаза остаются рассеянными.
Парк всем понравился: бесконечные пруды, живописные мостики, центральная аллея с пышно разросшимися цветниками, деревья, пронизанные лучами солнца, и, наконец, знаменитый мысок, где гранитные ступени спускаются прямо в море и где, по словам Жени, «вечно дует морской ветер». Но Алёна всё же не удержалась от замечания по поводу этого скучного, серого, стоячего залива — разве это море?
— Лужа, — поддержала её Агния. — Вот у нас, в Таллине…
— А река? — вдруг подхватил Саша. — Течет аккуратно, в сделанных берегах, как барышня в корсете. Вот у нас, в Сибири… Попробуй-ка огородить Енисей — он тебе покажет! Весной особенно.
— Думаешь, река спокойная? — в один голос вступились за свою реку Олег и Женя.
— Знаешь, какие наводнения у нас бывают? — добавил гордо Олег. Гибкий, как девушка, высокий мальчик петушился, размахивал не по-мужски лёгкими руками. — Река историческая! И даже очень опасная! Сколько жертв бывает!
— Что ж хорошего, что тонут? — засмеялась Агния.
— Да! Уж наша Волга-то — вот душевная река! Даже и сравнивать невозможно, — поддела Глаша, но тут она увидела расстроенное лицо Олега, во взгляде её вдруг появилось какое-то смущение. Взяв его под руку, Глаша заговорила нежно: — Ну, Олежка, чего ты кипишь? Родное каждому милее.
А Женя, шедший впереди, вдруг остановился и сказал с комической торжественностью:
— Во всех концах Советского Союза прекрасны реки, моря и леса! И осень золотит и румянит листву. Но!.. — он указал на высокое раскидистое дерево с яркой жёлто-красной листвой:
— Гениально! Особенно последняя строка!
— Только лавра-то — монастырь, а дерево — лавр!
— И почему римская? Их и в Крыму сколько хочешь!
— Вот ведь как придираются, завистники! — с полной серьезностью заметил Огнев. — У Пушкина — брег, а у Женьки — лавра, там на одну букву меньше здесь — больше — поэтическая вольность! А «римская» — надо же понимать! — масштаб! Международный масштаб!
— Это же экспромт, граждане, экспромт! — весь красный от смущения, защищался Женя.
Любая бессмыслица, удачные и неудачные остроты и шутки в этот день вызывали бурное веселье — казалось, самые большие трудности позади, решающий этап пройден, а впереди пусть не гладкая, но уже завоёванная дорога к театру!
Смех дрожал в груди Алёны, и никак было его не удержать. Принята! Принята! Теперь уж нужно так работать, чтобы добиться настоящих ролей. Комиссара из «Оптимистической трагедии» — одна против всех: «Именем пролетарской революции…» Хорошие, красивые слова, смелые поступки. Или трагические роли — это тоже прекрасно. Другую Ларису — Бесприданницу будет она играть. «Вещь? Я — вещь?..» — сквозь переполнявший её смех Алёна ощутила на мгновение беспомощную, смертную тоску раздавленного человека, и это, как ни странно, сделало её ещё счастливее — играть, скорее играть! Она не слышала, что сказал Женя, но все засмеялись, и она засмеялась, как бывало в детстве.
Лиля держалась чуть в стороне от остальных, помахивала тёмно-красной веточкой, сорванной для неё Огневым, и смотрела отсутствующим взглядом. А интересно, что она хочет играть? Алёна подошла, взяла её за руку.
— Хорошеё у тебя имя — Лилия. Нежное такое, — сказала она, чтоб завязать разговор.