— Экая важность! Не скиснет. Я помогу! — крикнула Алёна.
— Девочки! — Просунув голову в ворот свитера, Агния испуганно вытаращила янтарные глаза. — На такие проводы и с пустыми руками?
Глаша мгновенно вынула из тумбочки коробку из-под монпансье — «колхозную» кассу.
— А что купить?
— Цветы? Конфеты? Ну, с чем провожают?
По дороге на вокзал, запорошенные снегом, ввалились в цветочный магазин.
Продавщица невольно подняла брови. Глаша, не дав ей ответить, начала проникновенным голосом:
— Простите! Пожалуйста! Мы очень торопимся.
— Пожалуйста! Пожалуйста! — подхватили Агния с Алёной, и Женя, улыбаясь, умоляюще сказал:
— Пожалуйста, два букета.
— Ни цветочка, — раздельно ответила женщина. — Приходите после обеда…
Молча вышли на улицу.
— А если конфет? А? — нерешительно спросил Женя и вдруг обрадовался: — Братцы, это же существеннее! Купим ирисок. Килограмма три или… на сколько денег хватит! — Так и купили на все деньги три с половиной килограмма ирисок, попросили продавщицу разложить их в семь пакетов, чтобы каждый мог вручить свой подарок.
На площади толпился народ. До отхода поезда оставалось двадцать минут. В здание вокзала было не пробиться. Впереди, расчищая путь, двинулись Огнев и Миша. Платформа оглушила гулом голосов, громом оркестра, врывались звуки гармони, песни, аплодисменты, где-то говорило радио.
Медленно протискиваясь сквозь плотную, шумную массу людей, Алёна ловила отрывки разговоров, деловых и тревожных, задорных и шутливых. Мелькали лица, множество цветов, плакатов. Вдруг, покрывая все звуки, из репродуктора словно вылился на голову голос: «Подвиг не только там, где люди рискуют жизнью…»
— Отец! — Олег остановился, схватил Алёну за руку, глядя испуганно-весёлыми глазами на репродуктор.
— Идём, идём же скорей! — Она потащила его, чтобы не оторваться от своих.
Совсем рядом с ласковым укором какая-то девушка сказала:
— Ведь не под пули едем! Ну, мама…
И тут же мелькнуло заплаканное лицо женщины и оживлённое — дочки.
Олег, внезапно оставив Алёну, протиснулся к группе парней и девушек, те приветливо замахали руками. Алёна заметила, что растеряла всех своих. И тут на неё налетел Женька, схватил за руку и потащил, что-то говоря. Она пошла, прижимая к груди кулёк ирисок. И вдруг ощутила себя ненужной здесь, посторонней всем. Пришла поглазеть? И вручить кому-нибудь полкило ирисок?!
Когда поезд тронулся, какой-то парень в распахнутом ватнике, без шапки подхватил Алёну за талию и побежал рядом с идущим уже вагоном. С площадки тянулись к ним руки.
— Хватайся за поручень!
— Я же не еду! — на бегу отчаянно крикнула Алёна, поспешно сорвала с головы вязаную шапочку, сунула в неё ириски и протянула незнакомому парню: — Это вам! На дорогу!..
Уплыла площадка с огорченно и укоризненно глядевшим на Алёну парнем, уехала на целину её шапочка…
— Где у тебя голова-то? — Женя взял её под руку. — Пошли! Ребята, понимаешь, звали: «Кончай, говорят, институт, приезжай артистом…» Только когда ещё кончим!
— И меня… звали… — сказала Алёна с грустью.
…На следующий день после проводов целинников, во время занятий ритмикой Алёна с Лилей, сделав упражнения, отдыхали, пока работали другие пары.
— Посмотри-ка напротив, — сказала Лиля.
У противоположной стены сидели Березов и Огнев. Лица у обоих были возбуждённые. Следя глазами за строгой Ниной Владимировной, они сердито о чем-то спорили. Алёна подумала уже не в первый раз, что Лилька-то рассеянная-рассеянная, а всё замечает.
— Говорят, — тихо зашептала Лиля, — что бешеный наш чуть не махнул на целину.
— Что? — громко вырвалось у Алёны, и Нина Владимировна строго глянула на неё. Выждав, Алёна осторожно повторила: — Ну и что?
— В райкоме сказали: нечего с учебы срываться.
Едва кончился урок, Огнев оповестил присутствовавших:
— Никто не расходится. Слово для информации — Березову.
— Братцы, — заговорил Миша с непонятным волнением, — Огнева озарила идея. По-моему, гениальная. Товарищи, внимание! — Он выждал, пока замолчали. — Вопрос очень серьёзный. Через три с половиной года мы кончим институт…
— Вот это открытие! — негромко бросил Джек.
Вокруг засмеялись, а Сашка зло зыркнул глазами.
— Через три с половиной года на нынешней целине, — твердо продолжал Миша, — будет нужен театр. Молодой и лёгкий на подъем, передвижной молодёжный театр.
Стало тихо.
— Есть предложение. — Миша обвел всех глазами. — Добиваться, чтобы нас при окончании института не разогнали по всем концам света, а выпустили коллективом в любой целинный район. Всё. Пусть каждый обдумает, вечером — обсудим.