В ту же минуту она услышала сдавленный булькающий хрип и не сразу разобрала в нем свое имя:
— Ленка!
Она оттолкнула маленькую женщину, слыша только этот зов, как могла легко и тихо, подошла к лежаку.
На лицо Лики свет не падал, и оно почти сливалось с подушкой, только резко чернела родинка на виске, да в уголках рта, запачканного кровью, собирались яркие капли. А большие глаза в густой тени ресниц смотрели так знакомо — виновато…
— Ленка! — в груди у Лили опять что-то заклокотало.
— Лилечка!
Кто-то уступил Алёне место, она подошла вплотную, наклонилась, боясь прикоснуться, боясь причинить боль. Струйка крови стекла на подбородок, и чья-то рука заботливо стёрла её марлей.
— Вам нельзя говорить, Лиля, строго предупредила полная молодая женщина, стоявшая по другую строну стола. — Подруга придет к вам завтра. Наговоритесь ещё.
Алёна увидела, что женщина держит белую худенькую Лилину руку, что в руке на сгибе в локте воткнута игла и от неё поднимается тонкий резиновый шланг. Алёна вдруг поняла по лицам женщин, что её сюда ни за что не пустили бы и сейчас бы прогнали, если бы не боялись за Лилю. Она растерялась. А Лиля сквозь хрип и клокотание с трудом выталкивала слова:
— Я… испугалась… кинулась от него… совершенно зря…
Кровь пенилась у неё на губах.
— Нельзя вам говорить!
— Я понимаю, Лилюха, — нашлась наконец Алёна. — Я же все понимаю. Ты — молодец.
— И самолюбие… — прохрипела Лиля, стараясь улыбнуться.
— Не говори! Не говори. Я знаю. Я знаю: ты можешь всё. Тебе незачем было бежать. Не говори, не говори! Я отлично всё знаю. Не думай. Поездку мы отложим, ты догонишь, когда понравишься. — Алёна торопилась, не останавливаясь, чтобы только успокоить, только не дать Лиле заговорить. И она знала, что говорит именно то, что нужно, она читала это в Лилиных глазах. Они всегда понимали друг друга. — Нам же трудно будет без тебя, ты же самая талантливая. Ты не говори, я и так всё знаю. Веди себя умно. Слушайся. Надо тебе скорее поправляться. Нет, не говори, ничего не говори мне, я всё знаю, всё, всё понимаю.
Глаза Лили становились спокойнее и вдруг неестественно расширились, в груди, в горле её заклокотало так громко, будто что-то рвалось, с хрипом выплеснулась изо рта алая струя.
Алёна чуть не закричала.
— Идите, — тихо приказала ей полная женщина и, не выпуская Лилиной руки, наклонилась к самому её лицу. — Подруга придет к вам завтра, доченька, — сказала она громко и чётко.
Сзади кто-то крепко взял Алёну за локти и, повернув, подтолкнул к двери.
— Идите, идите. — Сухонькая старушка загородила собой Лилю.
Алёна быстро пошла, оглянулась — неестественно расширенные глаза Лили уже не видели её. Она вышла и остановилась возле самой двери. Куда идти? Куда и зачем? Ни о чем нельзя думать, пока здесь «состояние тяжёлое». Что значит «тяжёлое»? Почему кровь? Что теперь там делают с Лилей? Что с ней?..
Алёна долго стояла в узкой белой сверкающей комнате, окаменев от напряжения. Наконец глухая клеёнчатая дверь с силой распахнулась, полная женщина почти наткнулась на Алёну.
— Идите же отсюда! — резко сказала она и быстро захлопнула дверь. — Идите!
В её несдержанности, нервных движениях и вдруг увядшем лице Алёна почуяла беду.
— Что Лиля? Что с ней?
— Скончалась Лиля, — превозмогая усталость, жёстко ответила женщина. — Завтра утром придёте оформить документы.
Алёна не двинулась.
— Травма, несовместимая с жизнью. Понятно? — женщина тяжело опустилась на табурет. — Ничего уж тут не сделаешь. Идите, идите, Лена, — уже мягче сказала она. — Ничем тут не поможешь.
Алёна стояла. Она не могла оторваться, не могла уйти в живую жизнь, не остановившуюся, не замершую жизнь… без Лили.
— Нина Сергеевна, вас Маруся просила, как освободитесь. В десятую палату, — сказал кто-то вошедший из коридора.
Нина Сергеевна поднялась.
— Иду.
Лицо её опять стало непроницаемым, движения собранные. Проходя мимо Алёны, она прихватила её за плечи и повела за собой.
— Ступайте домой. Ничем вы здесь не поможете. Ей уже ничего не нужно. Ступайте, Лена, домой, — говорила она на ходу. — Конечно, тяжело. Дикий случай. Идите.
Алёна не помнит, как прошла по широкому коридору мимо дежурной сестры, спустилась в вестибюль.
Агния, Глаша, Зина, Олег и Женя, тесно сидевшие на диване у выхода, кинулись ей навстречу.