— Откуда у вашего бога тот меч?
— Это дар Великого Александра. Он оставил меч в знак благодарности за совет, который здесь получил.
Веспасиан вышел из храма, мучимый вопросом, сможет ли он когда-либо стать равен такому дару, и даже если сможет, какой вопрос способен заставить его вторично совершить нелёгкий переход через пески сюда, в Сиву, чтобы получить на него ответ. Песок? Ему тотчас вспомнилось пророчество Амфиарая.
Два тирана падут один за другим,
а за ними и третий.
Царь на Востоке узнает правду от брата.
С даром этим пройдёт он песками
по львиному следу,
Чтобы назавтра отнять у четвёртого Запад.
Идя по львиному следу, пронести через пески дар, дар, предложенный братом, равный дару Александра Великого, льва Македонии. Но если он — носитель этого дара, значит, он Царь Востока? Но как такое может быть?
Пока они шагали назад в город Ахмоса, Веспасиан не проронил ни единого слова. Мысли его были заняты пророчеством и тем, что он услышал из уст каменного изваяния. В голове крутились тираны, цари, братья, дары, с помощью которых можно заполучить Запад. Интересно, при чём здесь он сам? И почему некий вопрос вынудит его ещё раз вернуться в это место?
Перебрав в голове все возможные ответы на мучившие его вопросы и так и не найдя тот, который бы его устроил, Веспасиан сосредоточился на спасении товарищей и Капеллы. Сдержит ли слово вероломный жрец, который сейчас шагает впереди него? Ахмос уже вернул ему меч, рассыпавшись при этом в извинениях, и пообещал выкупить не только его спутников, возвратив мармаридам полученные за них деньги, но и Капеллу.
Веспасиан сильно сомневался, что мармаридов устроит такая сделка.
На следующий день, когда они приближались к городу Ахмоса, Веспасиана поприветствовал знакомый голос. У квестора тотчас стало легче на душе.
— Остановись-ка, жрец, или, клянусь тёмным царством Плутона, я насажу тебя на вертел и отправлю к нему.
Из-за пальм, оба с копьями в руках, вышли Магн и Зири.
Сопровождавшие Амона стражники обнажили мечи и повернулись лицом к источнику опасности.
— Всё в порядке, Магн, — крикнул другу Веспасиан, — обстановка поменялась. Похоже, на мне лежит благодать Амона и нам больше не грозит опасность.
— На наших глазах Корвина и его всадников вчера продали в рабство мармаридам. Я бы сказал, что это ещё как опасно!
— Этот кусок дерьма должен выкупить их назад, верно я говорю? — Веспасиан сердито посмотрел на жреца.
Тот с несчастным видом кивнул.
— Отлично, в таком случае нам стоит поторопиться.
— Но сначала я должен раздобыть то, при помощи чего выкуплю назад твоих людей, — подал голос Ахмос.
— Боюсь, тебе понадобится гораздо больше денег, чем те, что ты выручил за них.
— Я не стану выкупать их при помощи денег. Это будет прямой обмен.
— Мармариды, господин-хозяин, там! — крикнул Зири, указывая пальцем куда-то между пальмами.
— И сколько их там? — спросил у Магна Веспасиан.
В сумеречном свете они пытались разглядеть лагерь мармаридов, устроенный рядом с большим водоёмом на юго-западном краю оазиса.
— Вчера я насчитал по меньшей мере сотню человек, но сегодня их, похоже, гораздо больше.
Вокруг водоёма двумя концентрическими кругами стояли сорок шатров, рассчитанных на четыре человек. Каждый такой шатёр поддерживал шест высотой шесть футов. Между шатрами пылали костры. Верблюдов вели на водопой. Зрелище было бы вполне мирным, если бы не тщательно охраняемый загон на южном краю лагеря, в котором, привязанные к воткнутым в землю шестам, сидели по меньшей мере двести мужчин, женщин и детей.
Веспасиан оглянулся на Ахмоса. Тот шагал впереди колонны из примерно тридцати вооружённых мужчин, которых он взял из своего города, чтобы сопровождать тех несчастных, кому предстояло стать разменной монетой в его сделке с мармаридами.
— Жрец, ступай вперёд. Мы будем наблюдать отсюда.
— Это не займёт много времени. Амон будет охранять меня, ибо я выполняю его волю.
— Как же я ненавижу религиозных фанатиков, — заметил Магн, когда жрец направился дальше в лагерь мармаридов.
Веспасиан кивнул в знак согласия.
— Лично мне неприятен любой, кто делает жречество своим главным занятием, продавая религию неграмотным беднякам, в то время как сам купается в уюте и роскоши. Мне кажется, в Риме мы поступаем правильно. Наши жрецы получают сан за преданную службу империи, а не ради власти и красивой жизни.