Он развернулся, но перед тем, как уйти, тихо добавил:
— Как бы то ни было, но Клавдию лишь пятьдесят два и он проживёт ещё не один год.
Они сели и дождались, пока Палл скрылся за колоннами. Раб тем временем предложил им кубки с фруктовыми соками.
— Я начинаю думать, что при Калигуле нам было бы легче, — произнёс Гай, беря кубок с соком.
Веспасиан незаметно пнул дядю под столом в лодыжку и подождал, когда раб уйдёт.
— Думай, что говоришь, дядя! Мы верные сторонники Клавдия, разве ты забыл? В данный момент это самый разумный выбор. По крайней мере, он не станет изображать из себя бога.
— В отличие от своего любимчика-вольноотпущенника, — криво усмехнулся Гай.
Чтобы не рассмеяться, Веспасиан поспешил отвести взгляд и увидел, как в дверь вошёл тот, кого он меньше всего хотел видеть: Марк Валерий Мессала Корвин. Тот самый, кто похитил Клементину и доставил её Калигуле, чем намеренно привёл в движение цепочку событий, которые в конечном итоге вылились в убийство Калигулы и возвышение его сестры Мессалины. На его красивом патрицианском лице читалось самодовольство. В атрий он вошёл с таким видом, будто всё вокруг принадлежит ему одному.
Веспасиан впервые столкнулся с ним, будучи квестором на Киренаике, где они и стали врагами. Он отвернулся, чтобы остаться незамеченным, но, увы, опоздал.
— Что ты забыл здесь, мужлан? — презрительно процедил Корвин, глядя на Веспасиана сверху вниз. — Не представляю даже, какие посты могут найтись для неотёсанной деревенщины вроде тебя. Такие, как ты, бросают достойных римских граждан на произвол судьбы в руках работорговцев и теряют в пустыне более сотни людей.
Веспасиан с каменным лицом встал. Что ни говори, но это была правда. Он действительно пустился в авантюру, погнавшись за обитавшими в пустыне мармаридами, исключительно для того, чтобы произвести впечатление на Флавию. Однако он не любил, когда ему об этом напоминали.
— Моя семья до сих пор не расквиталась с тобой за то, что ты сделал с Клементиной, Корвин.
— Неужели? А я считал, что мы квиты.
— Только не после того, что сотворил с ней Калигула.
— Надеюсь, тебе станет легче, если я скажу, что в данном случае не было ничего личного? Хотя должен признать, некое приятное разнообразие в этом было. Я знал, что на жизнь Калигулы мог покуситься лишь кто-то из префектов преторианской гвардии.
Так что Клементина была для меня подарком судьбы. Она дала мне возможность осуществить двойную цель: отомстить тебе и вынудить Клемента помочь моей сестре стать императрицей. Твой идиот брат, сам того не желая, разболтал, где она находится. Я удивился, узнав, что он не стал помогать Клементу в убийстве Калигулы... Или ему приятно быть бесславным рогоносцем?
— Думай, что говоришь. Я за себя не ручаюсь!
— Пустая угроза, деревенщина! Я буду разговаривать с тобой так, как сочту нужным. Теперь Мессалина — императрица, и если ты хочешь знать моё мнение, то считай, что мы квиты.
Веспасиан собрался было возразить, но тут рядом с ним, обращая на себя его внимание, осторожно покашлял писарь.
— Имперский секретарь хочет видеть вас, господа.
Корвин сморщил нос с таким видом, будто наступил на что-то дурно пахнущее, затем развернулся и, изображая беззаботность, зашагал прочь.
— Прошу вас пройти за мной, господа, — сказал писарь.
— Это, мой мальчик, — шепнул Гай, — человек с хорошими связями, общения с которым я бы советовал тебе избегать.
— Спасибо, дядя, — огрызнулся Веспасиан. — Боюсь, в данный момент у меня полно куда более неотложных дел. Например, жизнь Сабина.
ГЛАВА 4
нутри дворец оказался практически пуст. Пока они шли вглубь дворцового комплекса, в его широких коридорах им навстречу попалось лишь несколько имперских чиновников, торопившихся по своим делам. День был пасмурный, и в немногочисленные окна под самым потолком окна проникал скудный свет. Было зябко и мрачно. Шарканье по полу красных сенаторских сандалий гулким эхом отлетало от стен. В иные моменты Веспасиану казалось, будто их ведут на казнь, а не в средоточие государственной власти.
Наконец писарь остановился перед высокими двойными дверями и постучал по чёрному лакированному дереву.
— Входите! — раздался знакомый бесстрастный голос.
Медленно и беззвучно распахнув двери, писарь провёл Веспасиана и Гая в комнату, отделанную в красных тонах и залитую мерцающим золотистым светом.