Пристально глядя сейчас в лицо спящей девушки, Басса вспомнила, каким странным оно показалось ей прошлым вечером. В его выражении было что-то непривычное, новое, какая-то чудная смесь желания и страха. И сама Альбия была похожа на ребёнка, которому не терпится найти спрятанные от него лакомства и который боится, что его желание может быть угадано...
Басса склонилась над весталкой и поцеловала её мягкие кудри.
Альбия раскрыла свои чудесные глаза и, разглядев в предрассветных сумерках лицо кормилицы, тихо спросила:
– Уже утро?
– Да, дитя моё, солнце вот-вот взойдёт. Время приветствовать Аврору.
Альбия живо поднялась с ложа и потянулась. При виде её гибкого мягко округлого стана Басса в который раз с грустью подумала о том, что ни один мужчина не сможет разбудить это прекрасное тело и оно состарится и одряхлеет, принесённое в жертву таинственной богине Весте.
***
Экседра – полукруглая ниша со скамьей на открытом воздухе
Глава 6
По преданию, Нума Помпилий построил храм Весты для хранения неугасимого огня как символа стойкости римского народа. Круглая форма святилища представляла вселенную, в центре которой, по верованию пифагорейцев, горит огонь, называемый Гестией-Монадой. Нума, учредив коллегию весталок, желал поручить служение чистому огню существам незапятнанным или, может, находил близкое сходство девства с бесплодием огня. Случайно потухший огонь нельзя было зажечь от другого огня: его следовало возродить чистым, не осквернённым лучом солнца. Весталку, во время службы которой священный огонь угасал, жестоко наказывали, потому что его угасание предвещело несчастье для Рима. Считалось, что единственная обязанность весталок – блюсти священный огонь, но говорили, что есть, однако, тайна, скрытая от других.
В храме Весты не было изображений богини; только во внутреннем святилище, закрытом для всех, кроме весталок и Великого понтифика, стояли Палладий и две фигурки пенатов римского народа. По преданию, знаменитый «палладий» – статуя богини Афины – был спасён Энеем из горящей Трои и перевезён им в Италию. Здесь же, внутри храма, хранилось всё необходимое для священнодействий. Ритуально чистую «солёную муку» и даже соль для неё весталки готовили сами. За водой для священнодействий они ходили к источнику в роще возле храма.
Был у служительниц благочестивой богини и свой праздник – весталии, во время которого жрицы украшали цветами посвящённых Весте осликов. Изображения голов этих животных венчали светильники, расставленные в нишах святилища, и даже фронтон над входной дверью. Такого почёта вислоухое животное удостоилось в память о том, что своим криком разбудило спящую богиню и спасло её от позора, когда ею хотел овладеть Приап, бог плодородия.
Озарённые солнцем, мраморные стены храма Весты сверкнули, ослепительно белые среди лавров и кипарисов; жаркие лучи растопили ночную прохладу и тень, окутавшие священную рощу. Солнечный свет залил ухоженные клумбы, на которых благоухали ирисы, лилии, розы и анемоны. В особом почёте у весталок были лилии, белые и нежные, – они символизировали чистоту и непорочность. Из-за деревьев донеслись звуки торжественного пения: там, на поляне, весталки проводили праздничный ритуал.
Увенчав голову ослика пышным венком из белых лилий и анемонов, Альбия потрепала его по холке и медленно выпрямилась. Облачённая в длинную белоснежную тунику, юная и свежая, девушка и сама напоминала только что распустившуюся лилию. И хотя одеяние её было таким же, как у окружавших её подруг, нельзя было не заметить её несравненную, полную очарования красоту.
Нарядив осликов, весталки медленно поднялись по ступеням и вошли в храм. На дверь тут же опустилась плотная занавесь, закрыв дневной свет и как бы отгородив служительниц Весты от всего мира. Теперь стены храма освещал лишь священный огонь, у которого в ожидании жриц стояла старшая весталка, носившая титул Великой девы.