— Ты ли?
— Да я... я..
За спиной загалдели. Хватались за руки, за плечи. Лез Миша. Таращился Сережа.
— Да идите вы?! Сдурели? Мы по фронту друзья! — огрызался Степан Анисимович, отталкивая руки.
Коротышка уже готовил кулаки.
— Миша?! Перестаньте! Что вы? С ума сошли? Это мой.. Наш повар. По фронту. Сейчас же уйдите!
Еле отстал.
— Ну, девка, не ожидал.. Жива?!
— Жива! Что вы?
— Да слыхал, убило тебя. Ранило ли тяжело?
— Ранило.
— Горевал. Вот как! Не дожила, мол, девка до победы. Полшага оставалось. Жива! Слава богу! Как же.. И уши-те целы? Носишко цел? А? Лисичка? Вспоминал тебя! Вспоминал. Да идите вы? Чего надо? Поговорить
человеком дайте. Мы с ей четыре года! На фронте маялись. Понятно вам? У ей орденов-медалей, может, больше, чем у вас у всех. Сколь получила?
— Ничего.
Изменился в лице. Вгляделся.
— Как так? Что такое?
— Так вот. «За Победу» дали.
— А за Днепр? За дугу? За раненья?
— За них не дают. Не получилось.
— Да ты что это, девка? Да разве можно? Да как же так? Ведь тебя весь полк, можно сказать, знал! Сколько ты вынесла. Сколь? А Бокотько того,
486
бугая, кто тащил? Ведь он жив! И Обоянов жив! И Глухов-старшой. Я с однополчанами переписываюсь. Спрашивал об тебе. Нету. Как пропала, мол. Нет вестей. Что ты? Как это так? Справедливость где? — мрачнел, раз-глядывая меня. — А не шибко изменилась. Я сразу признал. Вот где встретились. С мужем, чай? Нет? А.. Ну.. Дело молодое... А я попросту. Я шефом здесь. «Ялту»-то закрыли. А я на пензию не хочу. Всю жисть поварил, теперь чо? Дома пельмешки стряпать? Нет. Работаю, Девка. Так жить легше. Ну, ладно, не стану держать. Извини. А поговорить надо. Заходи-ко. Как же это тебя обошли? Почто обнесло? У меня и то «За отвагу» есть, «За боевые».. Случай был, на дуге еще. Ах, девка. В больнице, говоришь, работаешь, — зыркнул по компании. — Так. Заходи. А вы чо? Думали — хахаль, что ли? Я б вам такую сроду не отдал.. Ну, до свиданья. Заходи-ко. Обязательно.
Обняла его сама, как родного. Он и был мне роднее родных, тем более этих, стоявших за спиной, мало что понимающих (а правильнее, наверное, понимали всяк по-своему). Степан Анисимович все-таки не показался им соперником, и они вышли.
А он, вернувшись с порога, еще спрашивал, как я живу, где, кем работаю. Пообещал списаться с Бокотько и с Обояновым. Как он их знал? Не могу понять. Воевали мы в одной дивизии, да дивизия ведь велика, и Степана Анисимовича до того случая, в Польше, когда обморозилась, я не встречала, а он, оказывается, обо мне знал, ведал. Разве что потом, на каких -нибудь встречах с однополчанами? Не могу этого объяснить и сейчас. Ну, Бокотько знали во всей дивизии. А Обоянова? Глухова? От расспросов удержалась. А он все твердил, что этого так не оставит, как будто от неполученных наград зависела моя дальнейшая судьба.
Когда наконец вышли, из всей компании на углу ждал только сумрачный, нахохленный Самохвалов. Распрощавшись с поваром, я подошла, вообще-то радуясь, что компания Миша — Сережа — Владимир Варфоломеевич — Стас исчезла.
— Ну? Навидались? — грубовато промямлил мой кавалер.
487
— Навидалась! — с вызовом ответила. — Что такое? Не ревность ли
уж?
— Да будут тут, всякие.. Старик же? А ты обрадовалась.. А рожа-то! Откуда такой?
— Мне этот старик жи-изнь спас! И не мне одной.. А с рожей осторожнее. Человек-то какой!
Пришлось рассказать.
— А-а-а.. Ну-у-у — как бы не доверяя, тянул Самохвалов, покосившись, добавил: — Неужто ты столько воевала?
— Считай, что всю войну. До победы.
— По тебе не скажешь. Я думал так, немного.. В конце.
Потом я напрямик спросила своего провожатого, что связывает его с такими друзьями.
— Не поглянулись? — усмехнулся он.
— Да уж — нет. Особенно этот Владимир Варфоломеевич. Во-ло-дя! До чего противный. И общего-то у вас не заметила. Кроме денег. Весь вечер: деньги, деньги, деньги.. Драки какие-то.. Фу..
— Хм.. Ну, это — Мишка.. Да он и врет больше, треплется. — Самохвалов потеплел, кажется, был доволен моей проницательностью. Сдвинул шляпу, прилаживался в такт к моим шагам. — А насчет общего...
Так работа же.. Мишка — сменщик. На одной тачке ездим. Серега — нормировщиком. Вовка — тот раньше завгаром был. Не здесь. Я у него начинал. А теперь он — поднимай высоко — Владимир Варфоломеевич! Базой командует. Стас — этот новый. Я его не знаю как следует. Володькин дружок. Блатняга. В замазке был, говорят, и даже по-мокрому. Вообще, согласен... Тип.
— Да что это у вас у всех за язык?
— Так шофера же мы. Не девочки.
— «По-мокрому», «в замазке». Миша этот матерится, отвратительно. Сережа — анекдоты, присказульки похабные.
488
— Так это ж не со зла... Слова. Эх, Лидочка, строгая ты какая (первый раз так меня назвал). У нас же без ругани, без мата не проживешь, без слов — как без рубля. Говоришь: деньги, деньги. Без них в таксо не суйся! В таксо — все на рубле. Мойщице — машину чтоб чисто — рубль, слесарю там, электрику, карбюраторщику — рубль, то-се сменить — рубль. Иначе — плакать будешь. Оденут и разденут. С диспетчершей чтоб ладушки, то вози ее, то рубль. Без этого букетик тебя обязательно накажет. Мы их «букетами» зовем. Самые дошлые девки в диспетчерской. У нас так: ты делай — тебе сделают. Да на том жизнь стоит! Законно? Жизнь. А как иначе? Откуда ты, Лидочка, такая? Вот удивляюсь все..
Это «как иначе?» я слышала с детства. «Как иначе?» — любимая присказка моего дядюшки. В застольях, на именинах у него и у матери она звучала всегда. В первый тот год войны, нет, кажется, в сорок втором, да, в сорок втором, весной, мать была у братца на дне рождения. Вернулась, задумчивая, напуганная. «У Михаила-то, Лида, чего только не было на столе! Как раньше! И колбаса всякая, и рыба, и сыр, икра! Я уж потом его тихонько спрашиваю. Что же ты, говорю, Миша, тащишь, что ли? А он только мне мигнул, как дуре: «А как иначе?» — говорит.. О-ох, ничего не боятся люди»,
— смотрела на меня с несошедшим сомнением. Я, помнится, промолчала. Что могла сказать? Честность матери была для меня абсолютной. А дядя? Недавно встретила. Шел, не заметил, скорее, сделал вид — «не знаю».
— Молчишь? — спросил Самохвалов.
— Думаю.
— А думать нечего. Друзей мне терять нельзя. Не с руки будет. Друзья
— все. Без друзей ты — ноль. Вот сегодня я платил за всех, а не в убытке буду. Учти.
— Сколько там с меня? Я ведь в состоянии отдать.
— Да ты что? Слушай? Лидия? Что ты за ба.. за женщина? Простую жизнь не понимаешь? Потому вот...
— Что «потому»?
489
— Да ничего я.
— Потому, мол, так и живешь?
— Не это хотел сказать..
— Это! Поняла.
— Ох, понятливая.. Ничего не скажи.. Правда. Ладно.