Поправив толстые перчатки, фрау Беккер вошла в периметр.
Лагерь был крошечный, 70х70 метров или даже меньше, два забора из колючей проволоки, четыре вышки по углам, и всё.
Внутри не было ни одной постройки. Немцы держали пленных под открытым небом, один раз в день давая очень небольшое количество еды, или, скорее, пищевых отходов и немного воды. Магда даже была бы рада поверить в то, что всё это – ложь русских, чтобы очернить высшую расу, если бы сама не вынимала из этого ужаса полуразложившиеся трупы солдат. Лагерь функционировал до января 1942, пока командование группы армий "Центр" не приняло решения о ликвидации всех лагерей военнопленных на территории Рейхскомиссариата «Восток». Те 476 парней, которых расстреляли из пулеметов сквозь колючую проволоку поднимать было проще всего: трупы хоть и сгнили за год, зато одежда по большей части уцелела, и держала вместе полужидкую плоть.
А вот дальше пошло хуже: от воздействия всего и вся одежда более ранних мертвецов сгнила и рвалась при попытке поднять за неё.
Хельга, исполнявшая функции бригадира, сбросила с плеча сумку с чёрными полиэтиленовыми мешками. Собственно, работа бригады заключалась в извлечении тел из склизкой жижи – незамерзающей смеси грязи, испражнений и трупных выделений, складывании их в мешки и маркировке. Хельга на каждом искала солдатский медальон, переписывала его номер на мешок и запаивала пакет специальным прибором. Трупы без жетонов складывались отдельно: русские перед самой войной умудрились имплантировать каждому военному в бедренную кость по крошечной проволочке с личным номером. Безымянных отвезут в специальную лабораторию и там извлекут металл. Погибший обретёт имя, а семья – героя.
Отойдя чуть в сторону, чтобы не мешать оставшимся, они жадно скурили по папиросе, а затем зашли в палатку. Ангелика, самая старшая в их отряде и от того взявшая на себя обязанности вечной дежурной, поставила перед ними кружки с горячим чаем.
– Ну как вы, дочки? – Ангелике было 62 и 40-45 летних товарок она называла именно так. Русские не брали на работы женщин старше 55, но она как-то упросила коменданта Гамбурга , понимая что в противном случае двух сыновей она уже не увидит никогда.
– Нормально, – сказала Магда, грея замёрзшие пальцы о кружку, – ещё 25 подняли. Работы осталось дня на три.
– Свят-свят-свят, – тихонько перекрестилась набожная Ангелика.
Чай был хороший, крепкий. И даже с кубиком сахара. В этом русские тоже подчёркивали свою гуманность. Как питались остарбайтеры в Германии Магда прекрасно знала. Однажды, на второй или третий день пребывания в России, одна из женщин, имени которой фрау Беккер не запомнила, ехидно предположила, что естественный инстинкт низшей расы – преклоняться перед высшей. Её никто не расстрелял, не избил, не лишил еды или сна. С ней просто разорвали контракт. Она плакала, кричала, валялась в ногах у начальника отряда, умоляя простить её и оставить работать, но всё тщетно. Вечером в казарму пришёл конвой, вручил ей уведомление с суточным пайком, и увёз на вокзал, для депортации обратно в Германию. Больше желающих зубоскалить не нашлось.
Снаружи раздался шум автомобильного мотора. Ангелика выскочила на улицу, и почти сразу под ударами арматурины зазвенел рельс:
– Обед! Обед приехал! – раздался её крик.
Три минуты спустя она уже раздавала из термосов суп и кашу. Кормили тоже вполне сносно. Особенно если не задумываться из чего приготовлено – почти вкусно. Да даже если и задумываться. Пусть бульон – из концентрата, а концентрат – из жил пополам со свиными ушами, и в перловке тёмные кусочки – это не свинина или говядина, а сверчатина. Всё равно вкусно. В последние месяцы войны она и хуже питалась. По крайней мере преодолеть брезгливость к насекомым оказалось проще, чем жевать вываренную шкуру хряка, которая в Гамбурге почиталась почти за деликатес, пока русские не взяли город и не наладили раздачу продовольствия местному населению.
А выращенные на фабриках сверчки и в самом деле вещь, пока восстанавливается резко упавшее за войну поголовье скота и идёт селекция. Высокая концентрация животного белка, за минимальные деньги. И более чем съедобно
Сыто рыгнув, Магда поднялась, уступая место за столом второй смене. Опустевшие тарелки она сложила в стопку с грязной посудой. Ангелика потом помоет. А ей, Магде, надо возвращаться к работе.