- Нет, эта игра только для тебя, любимый … – Я все еще стараюсь оттолкнуть его, но из этого ничего не выходит.
Пытаюсь дотронуться до него, но Рейгар возвращает мою руку обратно на стол и продолжает ласки.
Я говорю очень быстро, сквозь сбивчивое дыхание: – Мне нравится, когда ты в ярости, когда сбрасываешь свою маску ледяного спокойствия, … когда готов меня разорвать … как настоящий дракон… – Я смеюсь.
- Ты боишься меня? – По голосу чувствую, что он улыбается.
- Уже нет … – Шепчу сквозь стон, а он резким движением входит в меня.
И через несколько мгновений на краю сознания услышу в самое ухо хриплое: – Кажется, я начинаю тебя бояться …
====== Часть 3. Джон ======
Он открывал глаза и снова проваливался в беспамятство. Раны его практически затянулись, но сознание возвращалось на короткие отрезки времени.
Элия уже привыкла подолгу смотреть на него спящего, менять компрессы, остужающие его лоб, обновлять бинты на поврежденной руке.
- Позвольте мне заботиться о нем, Ваше Величество! Все-таки Эртур мой брат. – Уговаривала её Леди Эшара, но королева была непреклонна.
- Он был ранен, защищая меня, свою королеву, дорогая, и я в долгу перед Сиром Дэйном. И ранил его мой брат, принц Дорна. Мартелл ранил дорнийца, выполняющего свой долг, это недопустимо. – Повторяла Элия.
Но только ли это заставляло Элию каждый день читать вслух книги, сидя у его постели, или собственноручно смазывать и чистить гноящуюся рану на его крепкой груди мазью, сделанной на основе противоядия Оберина?
Элия убеждала себя, что помогая рыцарю, она делает что-то для своего мужа. Будто доказывая Рейгару и себе, что в это сложное время она остается верна ему. Будто раненый друг ее супруга – это связующая нить между ними.
Письма отправлять ей не дозволялось, а что она могла еще сделать?
Когда Сир Дэйн был в сознании, он очень смущался и краснел из-за частого присутствия королевы. Она видела это в его благодарном взгляде, слышала в тихом шепоте.
Однажды она вошла, когда одна из служанок омывала его вспотевшее от лихорадки тело, и пожелала сама протереть его плечи и шею прохладной влажной тканью. Она видела тогда, как его кожа покрывалась мурашками, а напряженные мышцы вздрагивали под загорелой дорнийской кожей.
Было в его реакции на неё что-то странное и незнакомое для Элии.
Словно маленькие молнии скользили от кончиков его пальцев, когда он случайно задевал ее руку, подносящую ложку с бульоном.
Он был практически беспомощным около двух недель, яд лишил его мышцы силы и будто разорвал прочную связь тела с разумом, вызывая хаотичные судороги.
Но рыцарь постепенно шел на поправку, и хоть Элию это очень радовало, но с его выздоровлением она боялась потерять необъяснимое чувство связи с мужем. К тому же она понимала, что крепкому и здоровому солдату её брат не позволит находиться во дворце, и сира Эртура ждет заключение в темницу. Оберин будет непреклонен.
Но не только это беспокоило Элию. Пугал её и тот факт, что маленький Джон постоянно перечил Красному Змею, а брат всячески старался поддеть мальчишку и искренне смеялся, когда ему это удавалось.
Оберин, конечно, воспринимал попытки сына Северянки со свойственным ему юмором и иронией, но Джон относился ко всему происходящему серьезно, и даже однажды пытался вызвать Мартелла на поединок.
Элия кое-как успокоила мальчика, на что Джон сообщил всем, что не намерен больше оставаться в Красном Замке ни минуты и при возможности сбежит.
Тогда Красный Змей подцепил мальчонку своим крюком и, подняв высоко над землей, прошептал, что при первой попытке к бегству он его выпорет, а при второй – отправит в темницу к его тезке и другим прихвостням Рейгара.
«Пусть я лучше окажусь в темнице, чем находиться здесь со всеми вами, предатели!» – Крикнул Джон, едва сдерживая слезы и удалился в свои покои.
- Как пожелаете, ваше высочество! – Парировал Мартелл.
Джон ближайшей же ночью попытался сбежать. Эта неуклюжая попытка, конечно же, провалилась, а Оберин решил преподать мальчику урок подчинения, отправив его ночевать в темницу, причем в общую камеру, в которой содержались не только пленные солдаты, но и всякий сброд.
Когда Элия утром узнала о случившемся, она так кричала на Красного Змея, что даже слуги, знавшие королеву многие годы, были откровенно удивлены её внезапно проявившемуся темпераменту.
Выслушав сестру, Мартелл произнес: – Я вовсе не желаю ему зла. Я просто хочу, чтобы парень рос мужчиной, а не книгочеем, как его отец. Вспомни, мать пару раз запирала меня в темнице за проступки, я даже умудрялся знакомиться там с интересными людьми: отравителями, ворами, убийцами! – Усмехнулся в ответ брат.
- Вывести недостроенный корабль в открытое море – это не просто проступок, как в прочем и похищение ядов дворцового мейстера, хорошо ты успел опробовать их лишь на кошках. – Негодовала Элия: – Ты седел в отдельной камере и общался с ними через толстые прутья решетки, да и не проводил там больше чем пару часов! Доран всегда просил за тебя, и тебя отпускали! Ты был диким ребенком, необузданным. Не чета покладистому Джону. И ты не его отец. – Элия с силой хлопнула кулаком по столу: – У тебя нет права воспитывать его!
- А ты не его мать, сестренка! – Усмехнулся Змей.
- Я растила его с младенческих лет, относилась как к своему сыну, и то, что я не родила его, ничего не меняет! Отпусти мальчика, сейчас же. Он ребенок моего мужа, моего короля, мужчины, которого я люблю! – Элия была в ярости.
- Любит ли он тебя, вот в чем вопрос… – Протянул Оберин, но тут же понял, что болтнул лишнего, и, желая задобрить сестру, добавил: – Хорошо, его отпустят прямо сейчас. Но в следующий раз, перед тем как отправить в темницу, я его выпорю!
- Следующего раза не будет… – Процедила Элия сквозь зубы.
Джона действительно отпустили. Элия встретила его у входа в тюремные помещения. Мальчик был явно напуган до безумия, но виду не подавал. Королева успокоила его и отвлекла, отправив с братом на псарню посмотреть недавно родившихся щенков. Но в душе её закралось беспокойство за сына Северянки.
Оберин явно хотел взяться за воспитание детей короля со всей строгостью отчима, но поскольку Эйгон был ему нужен целым и невредимым, а Рейнис была, по словам Оберина, совсем не «дорнийской» девчонкой, основной удар мог пасть на хрупкие плечи слишком ранимого и романтичного Джона. К тому же, Элия видела, что, не смотря на внешний конфликт, Оберин питает к мальчишке с серыми глазами почти болезненную привязанность, отождествляя его с собой куда больше, чем обаятельного и лучезарного Эйгона.
Красный Змей, бесспорно, считал себя идеальным отцом, отбирая своих дочерей у их матерей, отправляя их на попечение старшего брата Дорана, и, с малых лет, обучая девочек владеть оружием и ядами. У Элии на процесс воспитания были совершенно другие взгляды. И если подход к образованию девочек у брата был, мягко скажем, пугающим, то о воспитании мальчиков у дорнийца понятия и вовсе были крайне извращенными.
Она начала бояться, что брат может начать тренировать Джона биться на боевых мечах, а в качестве поощрения напоит его вином и отправит в бордель. А если мальчик начнет противиться- выпорет или закует в кандалы и бросит в погреб, впрочем фантазия его была безгранична.
И если мужчина воспринимал свои деяния как благие, то мальчик относился ко всему максимально серьезно и мог просто не выдержать подобного давления.
- Сир Дэйн. – Когда рыцарь уже мог стоять, не опираясь на стул, она решила, что пора начать разговор, который давно откладывала: – У меня есть просьба к вам, могу ли я на вас рассчитывать?
- Разумеется, моя королева! – Рыцарь поклонился, насколько это было возможно: – Для меня будет честью выполнить ваше поручение. Через неделю я думаю, что уже смогу держать меч и приму бой.
- Оставьте, я не для того столько времени потратила, чтобы постаивать вас на ноги! – Вздохнула королева: – Я прошу вас увезти Джона из Красного Замка. Если мальчик не станет более сговорчивым, а мой брат сдержит свои угрозы, то, со дня на день, Джон окажется в темнице, и там мне будет сложно оберегать его от злобы наемников и посягательств врагов короля. Я хочу, чтобы вы увезли его из Королевской Гавани.