Летят к нам на родину перелётные птицы. Летят чайки, летят утки-нырки и другие водоплавающие… Смотрят с высоты, — где бы на воду присесть, где бы отдохнуть-посидеть, рыбкой подкрепиться? Негде пристать: все озёра, все реки ещё подо льдом.
Но вот птицы над нашим городом, над Ленинградом. За ним — на взморье — гуляет у берега открытая вода, поблёскивает усталым путникам посадочная полынья. И вереницей плывут по ней нырки и другие утки. Радость!
Быстрыми взмахами крыльев снижаются к воде белые чайки, носятся-кружатся над полыньёй, то тут, то там выхватывают из воды серебристых мальков. Стайка чёрно-белых нырков-гоголей, кучка острохвостых морянок с разлёту плюхается в полынью. А вот привлечённые открытой водой полóго идут из-под облаков, медленно снижаются большие белоснежные птицы. Это лебеди. Их семнадцать — целый хоровод. Медленно поднимая и опуская громадные крылья, они делают широкий круг над полыньёй, потом круг поуже и, не заметив ничего подозрительного, тяжело опускаются на воду.
Что ж не стреляет охотник?
Тихо опускает он двустволку и восхищёнными глазами следит, с какой величественной грацией касаются птицы-великаны жёлтыми ногами ясного зеркала воды и, отражаясь в нём, складывают на спине усталые крылья. Все как один высоко поднимают прямые шеи, внимательно озираются: не покажется ли на берегу человек с ружьём?
Нет, он притаился в шалаше, совсем близко от усталых путников, но он и не думает в них стрелять: слишком прекрасны эти сказочные птицы, и они под охраной закона. Не каждому выпадает на долю так спокойно созерцать эту красоту. Охотник с благоговением следит за плавными движениями белоснежного хоровода и чувствует себя в театре на знаменитом балете. Какая добыча может так щедро вознаградить его за счастливую выдумку — заблаговременно поставить свой шалаш в том месте, куда прилетят отдыхать и купаться прекрасные лебеди!
В самом начале зимы поспорили, кто дольше проспит, четыре зверя: медведь, барсук, летучая мышь — ушан и мышь-малютка. Условие было: спать без просыпу, а кто проснётся, вылезет из своего логова, — тому засчитывается поражение.
Хотя зима ещё далеко не кончилась, но можно уже подвести предварительные итоги этого соревнования.
Зима нынче бедная крепкими морозами, — то и дело оттепели.
Барсук не выдержал первый: как зачуял тепло, сразу вылез из своей глубокой норы. И теперь уж ему сон не в сон: как оттепель, так он час-другой гуляет по лесу. Барсук исключён из числа участников сонного соревнования.
Мышь-малютка тоже, оказывается, не раз просыпалась у себя в гнезде на можжевеловом кусте и тихонько бегала закусывать в свою подземную норку-кладовую. Подкрепится — и опять в тёплое гнёздышко — досыпать.
Такого уговора не было. Спать так спать! И мышку тоже исключили.
Ушану — летучей мыши, наверно, удалось бы выиграть состязание на продолжительность сна, проспать всю зиму кверх ногами в своём дупле. Да какой-то шутник заметил дупло и дунул в него дымом от папиросы: не обнаружится ли там кто-нибудь? Ведь по старинной поговорке: «Из пустого дупла либо сыч, либо сова, либо сам сатана!» Никакой «сатаны» в дупле, конечно, не оказалось. А наш ушатик, как попал ему дым в нос, решил: «Пожар!» Запищал со страху и — вон из дупла!
Хорошо, поблизости от того дерева оказалась пещера в крутом обрыве речного берега: ушан перелетел туда. Прицепился там коготками ног к потолку, завернулся, как в плащ, в свои крылья и — будь здоров! — опять спит. Но всё равно: раз уж перелетел в другое место, хоть и не по своей вине, прежний сон не в зачёт. Считается — проиграл ушан…
Остался один медведь. Этот, как залег в берлогу под корнями вывороченной ели, так до сих пор и спит там, — ни разу с боку на бок не перевалился! Так и будет спать все сто дней подряд, пока солнышко не растопит над ним снег и не пустит ледяной струйки ему под бок.
Тогда медведь проснётся, вскочит, встряхнётся — и узнает, что он — чемпион сна!
— Послушай, Дубочек… Я проснулась и не понимаю — сейчас весна?
— Конечно, Вербочка, весна. Ранняя, но весна…
— А почему же ты стоишь в жёлтых листьях, как осенью?
— Ты ещё махонькая, оттого и не знаешь… Я не простой дуб, я — зимний. На зиму листья не сбрасываю, в золотой шубе красуюсь. А листопад у меня — весной…