А вот Бобёр, ночной работник, спать не хочет. Из своей хатки бобровой вылез, речку переплыл и на берег выбрался.
Между деревьев идёт-бредёт, широким хвостом подпирается.
Увидел на берегу толстую осину. Оглядел со всех сторон, примерился — и давай грызть-подпиливать!
У Бобра зубы как долотья, шибко режут, только стружка летит. Задрожала осина.
Под корнями осины, в земле — нора. Выглянул оттуда испуганный ёж:
— Ты чего, Бобёр, делаешь?
— Осину валю, хочу в речку столкнуть.
— Ой, Бобёр! — говорит ёж. — Не вали осину, не толкай в речку! Ведь тут мой дом. Осина мою нору прикрывает, от дождя заслоняет. Худо мне без неё придётся.
Не беда, — отвечает Бобёр. — Зверь ты не привередливый, тебе всё равно где жить — хоть в норке, хоть в ямке. Другое место найдёшь. А мне осина вот как нужна: речка мелеет, вода убывает, надо плотину строить.
Сказал это и опять грызть принялся. Зубы скрыгчат, стружка летит, ещё сильнее задрожала осина.
В осиновом стволе — дупло. Выскочил оттуда Горностайка.
— Ты чего, Бобёр, делаешь?
— Осину валю, хочу в речку спихнуть.
— Ой, Бобёр! — говорит Горностайка. — Не вали осину, не пихай в речку! Ведь тут мой дом; и тепло в дупле, и мягко, и ветер не задувает. Худо мне тогда придётся…
— Не беда, — отвечает Бобёр. — Ты зверь бродячий, нынче тут спишь, завтра — там. И не твоё это дупло, не для тебя делано. А мне осина вот как нужна: речка мелеет, вода убывает, надо плотину строить.
Сказал так — и опять грызёт. Скрыгчат зубы, летит стружка, мелкой дрожью дрожит осина.
На макушке осины, в развилке сучков, подвешено лёгкое гнёздышко. Выпорхнула из него Иволга, золотая птица, спрашивает серебряным голосом:
— Ты чего, Бобёр, делаешь?
— Осину валю, хочу в речку столкнуть.
— Ой, Бобёр! — говорит Иволга. — Не вали осину, не толкай в речку! Ведь тут мой дом. Сколько я старалась, пока не сплела корзиночку из стебельков, травинок и тонкой бересты! Теперь у меня птенчики вывелись, в корзиночке, как в зыбке, качаются. Пожалей их!
Бобёр упёрся на хвост, голову кверху задрал. Посмотрел, подумал.
— Так и быть, — говорит. — Не буду валить осину. Если на ней твой дом да дети в нём, то надо пожалеть…
И пошёл другое дерево искать.
В гнезде у рябушки — самочки рябчика — появились рябчата. Было десять с пятнышками яиц, стало десять пятнистых цыплят. Пушистых, как одуванчики. И у каждого одуванчика клювик и лапки.
Даже кукушка, которая сроду птенцов не выводила, и та позавидовала.
— Пуховички хорошенькие! — ахнула она.
Скоро отросли у рябчат перья на крылышках, и стали они «поршками». По вечерам сами вспархивали на дерево — повыше от звериных зубов. И всю ночь сидели на сучке рядком, как бусы.
— Ни забот, ни труда с малышами! — умилялась кукушка. — Одно удовольствие!
И решила кукушка не подбрасывать больше яичек своих в чужие гнёзда. Захотела сама вырастить кукушат. А как за дело взяться — не знает.
— Распрошу-ка рябушку, — решила кукушка.
Прилетела, а рябчиков на дереве нет. А тут гром загремел, капли-картечины ударили по листьям. Кукушка — в кусты. Глядь — и рябушка с поршками там! Но ливень дробил и кусты. Стал дождь заливать рябушку. Перья слиплись, с носа вода — кап, кап, кап! А рябчатам не беда. Забились матери под крылья, да ещё и любопытные носы из-под пера высовывают. Тепло им.
— И мне так с кукушатами мокнуть? — отвернулась кукушка. — Нечему учиться у этой мокрой курицы! — И полетела дальше.
Прилетела кукушка на озеро. На озере семья: папа-чомга и мама-чомга, как два пароходика. Шейки прямые, тонкие, точно трубы. Вокруг пароходиков чомгята. Крутятся, как жуки-вертячки. В кошки-мышки играют. Даже нырять пробуют. Но уж больно лёгкие и потому выскакивают из воды, как пробки.
Обрадовалась кукушка: вот где весело, вот где хорошо! Но прорвался сквозь тростники ветер. Погнал по озеру сердитые волны с белыми гривами. Стали крошечные чомгята на волне переворачиваться. Перевернутся вниз спиной и сучат в воздухе своими лягушачьими лапками. Плохая игра получается!
Тут мама-чомга насторожила тонкую шейку и что-то сказала малышам, а что — за ветром было не слышно. Чомгята — к ней. Окружили со всех сторон да вдруг и полезли к ней на спину! Лапками чик-чик, крыльями-культяпочками мах-мах, — ловкачи какие! — забрались. Да ещё и в перья на спине забились, — одни головки чёрные торчат. Сидит на воде многоголовая птица!