Заспешили чомги в тростник. Мама за папой, как два одинаковых пароходика. Только у заднего пароходика на спине горбок. Потому что не простой это пароходик, а пассажирский.
— На горбу детей возить! — ужаснулась кукушка. — Ну уж дудки! Пусть моих кукушат другие птицы выкармливают. А мне ни труда, ни заботы!
Одуванчик облысел: на голове у него остался один-единственный сынишка-парашютист. Скучно стало одуванчику, и, чтобы развлечься, он познакомился с соседкой — смолкой. У смолки была метёлка розовых цветков, а под нею, на стебле, широкий клейкий пояс.
— Зачем он тебе? — спросил одуванчик.
— Увидишь, — ответила смолка.
Поползла по стеблю смолки мошка, добралась до клейкого пояса и… прилипла!
— Так тебе и надо, — сказала смолка, — не подбирайся к цветкам, не воруй мёда!
— Молодец, смолка! — сказал одуванчик. — Какую хитрую ловушку для бездельников придумала! Умница!
Дунул ветер, сдул с головы одуванчика последнего молодца парашютиста и кинул его прямо на клейкий пояс смолки.
— Так тебе и надо, — сказала смолка. — Не лети, куда не следует.
— Да ты с ума сошла! — закричал одуванчик. — Ведь это же мой сын! Он не мёд воровать летел, а места искать, где бы прорасти. Отпусти его сейчас же!
— Нет. Не пущу. Прилип так прилип!
— Ну, и дрянь же ты, смолка! Над своим добром трясёшься, ни за что глупых малышей губишь!
Нет над лесом ни туч, ни дождевых облаков, а в лесу дождь идёт.
Дождь шуршит по листьям, листья становятся мокрыми и блестящими.
С листьев дождинки скатываются на траву.
Я посмотрел на небо в лесной просвет, и мне на лицо тоже упали тёплые капли.
Капли я вытер ладонью и вдруг почувствовал на губах вкус мёда!
Не может быть!
Я выставил под дождь ладонь и потом лизнул ладонь языком. Сладко!
Я сорвал мокрый лист и приложил лист к губам.
Мёд!
Сыплет сладкий дождь! На траве — медвяная роса!
А небо голубое — ни облачка.
И пчёл не видно и не слышно.
Смотрю я по сторонам. Лес как лес! Дождь шуршит. Мокрые листья шуршат…
Только замечаю, что тут и там опускаются на мокрые листья полосатые, как тигры, шершни. Тут и там бегают по мокрым травинкам шустрые муравьи. И шершни и муравьи слизывают с листьев и травы сладкие дождинки.
Я всматриваюсь, всматриваюсь и вдруг понимаю, что дождинки падают не с неба, а из-под каждого листа на дереве! Каждый листик как маленькая дождевая тучка!
Заглядываю под самый широкий лист — весь испод листа усыпан крохотными зелёными букашками. Букашки сами похожи на зелёные капельки. Только у каждой капельки ножки. И хоботок. Хоботок живые капельки погрузили в лист и высасывают из него сок. Время от времени от каждой букашки капает вниз дождинка сока.
Зелёные букашки — это тли. Целые стада тлей пасутся на исподе каждого листа. Целые стада листьев трепещут на каждом дереве. Листья нависли над землёй, будто зелёные грозовые тучи.
Из этих зелёных туч и сыплет медовый дождь!
Раздолье в лесу для насекомых-сладкоежек.
Июнь для них — медовый месяц.
Села я, сорока, на дуб, а он хвастается:
— Замечаешь, сорока, какой я стал солидный? Шестьдесят первый год пошёл. Своё совершеннолетие недавно справил: в первый раз цвёл. Поздравь, сорока.
Ну я, конечно, поздравила. Вдруг слышу — с берега речки кто-то пискнул:
— И меня поздравь!
Я — туда. Вижу, глядит на меня из травы проростыш низенькой крапивы-жгучки. И всего-то у проростыша две пары листочков, а, подумайте, цветёт!
— Поздравь меня! — пищит. — Ведь и я совершеннолетний. Даром, что из семечка недавно проклюнулся, а уже цвету.
Мне бы вытянуть его клювом из земли да бросить корешком кверху, а я растерялась и говорю ему, как путному:
— Поздравляю, счастья желаю, долгих лет!
Недавно я прочёл в газете статью о новом открытии из жизни комаров, а точнее сказать, комариц. Наука давно выяснила, что комары очень добрые и питаются одним цветочным соком, а злючки-кровопийцы — это комарицы. Эти самые комарицы, оказывается, издают не только всем известный противный писк, это они делают крылышками, — а ещё они ультракричат. (Ультразвуки — это совсем тонюсенькие звуки. Наши грубые человеческие уши их не слышат.)