Долго ли, коротко — добрался до тёмного ельничка. На еловую лапу сел, огляделся. Видит — копошится рядом рыжая птица с носом, будто кривые ножницы.
— Здорóво! — говорит воробей. — Ты кто таков?
— Я клёст, — отвечает птица. — А ты кто?
— Я, брат, воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.
— Зачем тебе лететь? — удивился клёст. — Оставайся со мной!
— А хорошо ли живёшь?
— Уж куда лучше. Было мне голодно, я себе эвон какой хитрый нос смастерил. Что твои щипцы! Теперь шишки лущу, семена из них тащу, до того сытно! Было мне холодно, стал я гнездо рубить. Тёплое будет, хоть, под Новый год птенцов выводи… Чем не житьё?
— Ну, не-ет! — сказал воробей. — И это не по мне. Нос тут ещё мастери, гнездо руби… Прощай!
И дальше полетел.
Долго ли, коротко летел — а тут лес и кончился. Впереди — город большой. И видимо-невидимо там серых городских воробьёв!
— Здорóво, братцы! — закричал воробей. — Как житьишко-то?
— Живём — не тужим! — отвечают городские. — Лучше всех! На помойке крошку украдём, из лужи водички хлебнём, у печной трубы погреемся… Чем не житьё?
Вот это по мне! — сказал воробей.
И остался в городе жить.
Далеко на Севере, на берегу залива, стоял рыбачий колхоз.
Однажды зимой, в полярную ночь, вышел молодой рыбак на лёд проверить в проруби перемёт.
Только дошёл до середины залива, задул ветер.
Позёмка! Над самой землёй свищет. Как закрутил! Вьёт по ногам, несёт снежную пыль. Ничего по сторонам не видно. Только небо над головой чистое-чистое, чёрное, с жёлтой луной.
Повернул рыбак назад.
Идёт, идёт… Нет берега.
Ещё немного прошёл, понял: заблудился!
Вправо подался, влево и совсем потерял дорогу. Что делать? Вдруг видит, — впереди за метелью мелькнули три тени. — Люди!
Бросился за ними.
— Э-ге-гей! — кричит.
Куда там! Разве услышат: ветер воет, все слова назад уносит.
Тени то покажутся, то опять скроются.
Идут трое быстро, ходко. Один за другим, цепочкой. Никак их не догнать.
На его счастье, скоро позёмка стихла.
Огляделся. Вокруг жёлтые и зелёные лунные полосы. Лёд да снег. Впереди чёрной стеной берег. На берегу домики, сети на кольях. Точно к колхозному посёлку вышел.
Ну, вот и всё!
Выбрался парень на твёрдый наст.
«Догнать бы этих троих, спасибо сказать!» — думает.
Не успел. Проводники его тёмными пятнышками под берегом помаячили, выбрали место поудобнее, по круче наверх влезли и пропали.
Добрался и он до берега. На четвереньки встал и тоже полез наверх.
Вдруг сверху — бах! Бах! — выстрелы.
Поднял рыбак голову, а на горке перед ним, как из-под земли, — нырк! — медведь вырос. Здоровущий! Лунным светом, словно жёлтым молоком, облит. Морда и шея длинные. Привстал да как махнёт через рыбака. Тот — бух! — на землю и кувырком с горы. А через него ещё два медведя — гоп! гоп! — перелетели и драпа от берега.
Лежит парень на снегу ни жив ни мёртв, голову в тулуп спрятал. Слышит — люди бегут.
— Гляди, — кричат, — одного ухлопали! Не будут больше по сетям лазать. Ишь повадились!
Разобрались, — а это человек. Да ещё свой, колхозный.
Сердятся рыбаки: ушли лохматые ворюги!
А парень рад: целы его провожатые. Ишь как, толстоногие, по льду дуют!
Голые деревья дремали в осеннем тумане. Дорожные лужи тосковали о весёлом топоте дождевых капель. На земле всё замерло. А в мутном небе мчались клочки серых и белых облаков.
«Не оглянёшься — и зима!» — подумал пасечник Федосеич. Он чинил забор, выкопал столб и присел отдохнуть.
Прошли красные денёчки! Не летать больше пчёлам по душистым цветам. Сожмутся живым комом в улье и притихнут до весны. И он, Федосеич, сожмётся и притихнет. Без пчелиной суетливой жизни, без солнца и тепла и ему не житьё.
Длинна хмурая осень, ещё длиннее холодная зима. А весна за горами, за долами! Совсем загрустил Федосеич. Может, и не дожить ему до весны! У ног старого пасечника, на выкопанном песке, лежал кустик мать-и-мачехи.
— Корень-то какой здоровенный! — удивился Федосеич и взял его в руки. Разглядел и удивился ещё больше. На толстом корневище мать-и-мачехи приютилась кучка тесно прижавшихся друг к другу круглоголовых стебельков.
— Подумать только, — прошептал Федосеич, — у неё уже и цветки к весне под землёю приготовлены!
И он вспомнил, как ранней весною на чёрных проталинках вылезают из земли такие семейки стебельков мать-и-мачехи. Вспомнил, как постепенно разгораются из головки жёлтыми звёздочками. Первые весенние цветы! Первая радость пчёл! Первые капли мёда!