К их изумлению, Клинский, как ни в чем не бывало, носился по своей лаборатории в развевающемся халате, сверкая лысиной.
Ночью сторожиха, обходившая территорию вверенного объекта, увидела у подножья лестницы в сугробе что-то темное и, прихватив с собой лом и собаку Жульку, полезла проверять. Из сугроба торчали ноги… С большим трудом старушка втащила крепко спящего тщедушного Клинского назад в институт. Там он и спал до утра, не зная, что два верных товарища, которых по телефону далеко и надолго послал дежурный отдела милиции, безнадежно ждут о нем вестей.
Мысль написать большой и хороший очерк о родном когда-то НИИ у Рокотовой появилась еще при разговоре с Бураковским. Но был у нее и свой собственный интерес. Это она отдала медицинскому приборостроению всего пять лет, в течение которых работала в институте заместителем директора по общим вопросам (а если проще, то главным завхозом). Клинский же проработал в этой области науки всю жизнь, был в курсе всех разработок и являлся просто ходячим справочником по всему создававшемуся в России и за рубежом медицинскому и околомедицинскому оборудованию. Если Клинский сам о чем-то не знал, то уж точно знал, где эту информацию добыть.
Иван Федорович встретил Машу радушно, напоил чаем и повел по институту, рассказывая о его и своей сегодняшней жизни. Побывали они у директора и его заместителей. Степанов был тот же, заместители новые. Вернее, тоже очень старые, но другие.
Желание писать очерк у Маши пропало. Она, честно говоря, надеялась, что вечный нытик Бураковский сгущает краски. Но он был совершенно прав. Писать было просто не о чем. Можно было отдельно писать статью о Морозове, серию статей об Акинфееве, книгу о Клинском… Новый сборник анекдотов можно было писать обо всех, отводя каждому по большой главе.
Но сказать об институте было нечего. Руки и ноги «калеки» действовали, и еще как действовали! Но совершенно отдельно от головы. Порой их деятельность становилась настолько бурной, что они просто отпочковывались и уползали жить своей жизнью. Мозг не управлял ничем. Он обитал в банке с притертой крышкой и знать не хотел, чем живет подвластный когда-то ему организм.
Свой же, шкурный, интерес принес Маше неожиданно богатые плоды: Клинский о приборе знал. И с Цацаниди он был хорошо знаком.
— Если бы он не умер, я не советовал бы тебе с ним связываться, — сказал Маше Иван Федорович.
— Почему?
— Это был ужасный человек. И то, как он прожил свою жизнь, ужасно. Думаю, черти в аду по спецзаказу делали для него сковородку, так много грехов на его совести.
— У Цацаниди, я так понимаю, были совсем иные представления о загробной жизни, — усмехнулась Маша. — Что он такого натворил?
— Он много успел. Стольких людей в могилу свел, и каких людей! Всю жизнь по головам шел. Не удивлюсь, если и после смерти вокруг его имени будут одни несчастья. Если у твоей подруги и в самом деле есть какие-то его документы, пусть побыстрее сбагрит их этому его заместителю.
— Стольникову?
— Ему. Тоже тот еще орел. Понимаешь, разработка была незаконной. А деньги вокруг нее крутились огромные. Тебя это не настораживает?
— А вы откуда знаете?
— Он приезжал ко мне консультироваться. Хотел вовлечь в работу. Ему нужны были такие особые микроустройства на особых процессорах, которыми только я занимаюсь. И материалы в этих устройствах должны быть такие, чтобы живой тканью не отторгались.
— Какой тканью?
— Мозгом, нейронами…
— Он собирался вживлять их в мозг? Зачем? Он хотел управлять человеком?
— Нет, он хотел отключать заданные отделы головного мозга и регулировать жизненно важные функции: дыхание, сердцебиение, слух… Да что угодно.
— Это невозможно! — уверенно заявила Маша.
— Отнюдь. Ты говоришь это с уверенностью вождя дикого племени, увидевшего телевизор.
— Вы сделали ему эту работу?
— Нет, не сделал, сказал, что не могу.
— В самом деле не можете?
— Могу, — хитро прищурился Клинский.
— Тогда почему не сделали? — удивилась Маша.
— Я уже тогда был очень старый. Старый и в разумной мере трусливый. Он предложил мне такую сумму, что я сразу подумал: как он мне ее привезет? В самосвале, что ли? И речь шла не о договоре на институт, а о наличных. Это и была его ошибка. Предложи он мне обычную копеечную сумму, я, возможно, и согласился бы. А тут вдруг понял — заказчик-то работы кто? Либо иностранец — а у меня с этим, сама знаешь, напряженка, — либо бандит из самых верхних эшелонов.